— Ещё и уроки! Вам не кажется, что вы лишаете своих детей детства?
— Детство, сударыня, дается человеку для того, чтобы готовиться ко взрослой жизни. Чтобы быть ловчее других, метче других, больше знать, больше уметь.
— Но это жестокая система! Дети должны играть!
— Да? Но тебе не кажется, что заставлять живое существо целыми днями играть ещё более жестоко?
На это Рябинка не нашлась, что возразить.
— Если вы такие заботливые, не могли бы вы избавить меня вон от тех воздушных хулиганов, — сказала она, показав на ракетки, которые всё ещё кружили в воздухе.
— Это не хулиганы, а наши сторожа, — опять улыбнулся профессор, но теперь его улыбка показалась Рябинке довольно зловещей.
— Зачем же они меня сюда загнали? — спросила она, даже не пытаясь скрыть тревогу.
— Скоро узнаешь. А сейчас идём за мной.
Он распахнул входную дверь игрушечного здания и повел Рябинку длинным узким коридором в самый конец его, пока они не оказались в небольшом зале, где едва могло уместиться два десятка человек. Старик впустил Рябинку в зал и ушёл. От нечего делать Рябинка принялась глазеть по сторонам и рассматривать всё подряд.
Небольшое окно безупречной прозрачности освещало серию из пяти карт, изображавших одну и ту же местность, сбоку висела бархатисто-чёрная доска в витой рамке. С противоположной стороны зала на доску смотрел портрет женщины с гладкими волосами, уложенными на голове в замысловатую прическу.
Вокруг портрета полукружием располагалось девять изречений, вытесненных тёмно-синими буквами на светло-зеленом фоне.
Вот какие это были изречения:
1. Не вообрази человека.
2. Не подумав о последствиях, не воображай.
3. Приходи на помощь каждому, кто в ней нуждается.
4. Не раскрывайся постороннему.
5. Ты не имеешь права быть невежественным или злым.
6. Честность, смелость и добросовестность — не украшения, а долг.
7. Если ты не прав — не стыдись признаться.
8. В спорах побеждает не тот, за кем осталось последнее слово, а тот, кто силой своего убеждения заставляет противника задуматься.
9. Отстаивай свои убеждения, не взирая на лица, с которыми разговариваешь.
Прочитав изречения, Рябинка заинтересовалась портретом. У женщины был небольшой аккуратный нос и глаза, какие на Тьере рисуют у цыганок на этикетках и театральных афишах. Только цвет был у них не чёрный, а голубой. Женщина определённо была красива. «Катрена Сельвина», — гласила подпись под портретом.
— Эти твои заповеди совершенно невозможно исполнить, — усмехнулась Рябинка, обращаясь к портрету. — Я не говорю, что таких людей не бывает, но ох и трудно им приходиться в жизни! Любой начальник пытается от них избавиться! В этот момент дверь открылась, и в зал вошёл Гусев. Он был не один. Группа людей в масках сопровождала его.
— Добрый день! — сказала Рябинка, поскольку вошедшие ничего не говорили. Всё это выглядело достаточно зловеще, но пока никаких враждебных действий по отношению к ней, Рябинке эти люди не предпринимали.
Но на приветствие её они не ответили. Точно также молча они расположились в креслах вдоль стен и молча стали рассматривать Рябинку.
На сиреневом острове
— Предъяви пропуск, — сказала одна маска голосом председателя Совета Безопасности.
Рябинка коснулась заколки с камушком возле правого виска, но ничего не сказала. Она не знала, что именно следует говорить в таких случаях.
— Она не может ничего знать о пропуске, — ответила за неё другая маска.
Несомненно, это была Феоктиста Михайловна. Она говорила мягко и, казалось, с сочувствием.
Однако Таиров сурово произнес:
— Ну, рассказывай тогда.
— Простите, — совсем растерялась Рябинка. — Я не знала, что при каждом своем появлении обязана докладывать в Совет Безопасности.
— А документы?
— Но я не понимаю, какие документы вам от меня нужны! Вот, пожалуйста, моя летная карточка, если она вас устроит.
Рябинка извлекла из кармана курточки своё удостоверение на право вождения космического аппарата класса L7 и подала его Таирову.
Таиров отдал удостоверение Гусеву и продолжал:
— Где документы, которые ты взяла из библиотеки, хотя тебе сказали, что на руки выдаются только копии?
Услышать такое было бы для кого угодно подобно грому среди ясного неба. Неужели Эльмар воспользовался её, Рябинкиным именем, для каких-то грязных целей? Неужели она ошибалась, доверившись ему, вместо того, чтобы обратиться непосредственно в Совет? Ну и влипла же она тогда!