— Загадайте желание…
— Любое? — спросила все та же девчонка.
— Исполнимое, конечно, — ответила за Эльмара приведшая компанию дама.
— Думайте скорее, пока цветок не исчез. У вас одна минута, не больше…
Цветок действительно начал таять, уменьшаться в размерах и скоро только сноп света, бьющий из центра стола, освещал лица присутствовавших. Затем исчез и он, но к этому моменту в помещении снова было светло.
— Это был цветок желаний, — произнес Эльмар мягко. — Сейчас вы побывали в одном из эпизодов фильма. Там тоже будет группа юношей и девушек, которые захотят испытать свою судьбу, коснувшись его лепестков.
— А наши желания исполнятся? — спросил один из парней.
— Только те из них, которые были хорошими…
Дальше была обычная экскурсия с демонстрацией макетов, эскизов декораций от уже выпущенных фильмов — если бы не лицо и не голос Эльмара. И не его жесты — слегка небрежные и выразительные. Всю получасовую экскурсию по его мастерской он искоса поглядывал в сторону девчонки, задававшей ему вопросы, словно играя с ней в понятную только ему одному игру.
— Я думала, что ты попросишь мой телефон! Или пригласишь на ужин… — сказала она кокетливо перед тем, как девичья стайка выпорхнула из мастерской.
— Давай поговорим об ужине годика через три, когда ты малость подрастешь, — ответствовал Эльмар, ничуть не смущенный открывшейся перспективой, и на лице его проступило нечто дурашливое. — Я свято чту уголовный кодекс. А ты?
Девчонки со смехом вывалились в коридор.
Не успел Эльмар закрыть за ними дверь, как в мастерскую впорхнули четыре других прелестницы, постарше, явно из актрис и окружив его, подхватили под руки.
— Сегодня ты ужинаешь с нами! — хором произнеси они.
— Согласен, на этот вечер я ваш! — с деланной беспомощностью улыбнулся Эльмар. — Но кто задует последнюю свечу — решайте между собой. Я полностью готов подчиниться вашему решению!.. Ждите меня в кафе, я сейчас подойду.
Девушки вышли. Наталь поднялась со своей табуретки-трона и двинулась в след за ними.
— Не правда ли, он душка! — обернулась к ней одна из актрис.
— Не знаю, — произнесла Наталь растерянно. — А это было всерьез, насчет свечи? Я правильно поняла?
— Конечно, правильно. Мы так развлекаемся — вместе идем куда-нибудь, а затем ту, на которую выпал жребий, он везет к себе домой. Все честно и никому не обидно.
— Честно? — изумилась Наталь. — И вы не ревнуете друг к другу?
— А чего там ревновать? — сказала другая из четверых. — Он ведь никого не любит! Его сердце холодно, как лед.
— Зачем же вы с ним едете?
— А зачем ты иногда пьешь вино? Его руки — это нечто незабываемое!
— И все остальное тоже… — добавила последняя из девиц, и все четверо пренагло заржали, глянув в растерянное лицо Наталь.
Сказать, что Наталь была в шоке — это было не сказать ничего. Она даже не могла понять, вознесся Эльмар в ее глазах или наоборот, рухнул на самое дно.
— Неужели тебе не жаль этих девчонок, что возле тебя крутятся? — спросила она при следующей встрече.
— А почему я должен их жалеть? — удивился он.
— Ты играешь их чувствами!
— Я? Чувствами? Да мы просто развлекаемся — они совершеннолетние, и отлично знают, что ничего более серьезного, чем пара часиков приятного времяпровождения между нами никогда не будет. Я никогда не даю им повода думать иначе и на что-то надеяться.
— То есть в безнадежную любовь ты не веришь?
— В безнадежную без причины и повода — нет. Я веду себя с ними так, чтобы они воспринимали меня живой бездушной игрушкой.
— С ледяным сердцем…
— Или вообще без него. Подарков я им не дарю, героя-бандитоборца не изображаю, сцен ревности не устраиваю.
— Неужели тебе безразлично, с кем проводить ночи?
Эльмар подумал.
— Получается, что так, — подтвердил он.
— Не верю!
Эльмар снова подумал.
— Я мужчина, и у меня самые обычные мужские потребности.
— Ты мог бы жениться! — возмущению Наталь не было предела.
— Жениться? На ком? На одной их этих?… Или из других точно таких же? Пустоголовых одалисок?
Он сложил руки на груди, вздернул подбородок и с горечью произнес:
— Полтора года тому назад со мной произошло несчастье. Такое, что хуже не бывает. Знала бы ты, как я страдал! И никто, ни одна душа… Ни одна сволочь не почувствовала, до чего мне было плохо! И я обязан после этого кого-то там жалеть? С их мелкими претензиями на сами-не-знают-чего-хотят?