— Брат, как вы?
Морган подошел к пульту и уселся перед микрофоном. Опершись на локти и опустив голову на руки, он произнес:
— Да-да, все хорошо.
— Ваши кости, друг, целы? И как вы вообще себя чувствуете? Вы потерпели настоящее крушение.
Морган прислонился лбом к холодному и погасшему экрану.
— Я цел.
— Ох, ну и отлично! — в голосе спрашивающего звучало облегчение, и этот тон как раз и отражал ожидание Моргана, готового это услышать на планете под названием — Братство, от тех, кто наконец узнал, что с ним все хорошо.
А потом тональность этого голоса… изменилась, превратившись в жалобный скулеж.
— Брат, Брат, но приземлились-то вы без разрешения — а это запрещено.
— С полчаса назад, я отправлять вам запросы. Ни ответа, ни привета. У меня не было особого выбора, так что пришлось приземлиться в ближайшем месте, как раз вот сюда. Корабль поврежден, и запасы воздуха и воды — на исходе.
— Межпланетное правило № 6А гласит: «У вас всегда должно иметься в наличии — разрешение».
— Да, но есть исключение — экстренный случай. Так почему же вы не ответили на мой запрос? — голос Моргана, обрел свой обычный глубокий рокот.
— Ох, поймите друг, на Братстве — мы должны быть осторожны. Мы не похожи ни на одну планету. Сожалеем, но мы пришли к выводу, что в некоторых ситуациях, нам приходится устанавливать свои собственные правила.
— Ваши правила, ко мне не имеют никакого отношения, — пророкотал Морган.
— Ох… но эти правила есть, и они действуют, — в тоне говорившего, настолько сильно сквозило сожаление, что его голос буквально таял от этого сожаления. — Ох, Брат, однако они есть и действуют, особенно в отношении порядка посадки на планету!
Теперь голос Моргана, полностью обрел свою индивидуальность, и даже вышел на следующий, более высокий уровень… он загрохотал:
— Да черт вас возьми! Это противозаконно!
Возникли и другие голоса, похоже так же не из последних. Либо у них были собственные микрофоны, либо просто все столпились вокруг. Морган слышал их «охи» и «ахи», потом кто-то произнес:
— Вот видишь?
Другой ответил:
— Я же говорил тебе. Что можно от них, чужеземцев, ожидать-то?
И другие восклицания:
— Он сквернословил! Он ругался! Он чертыхался!
— Нам необходимо подумать о наших детях, — произнес первый голос. — Сколько было жертв, ради того, чтобы доставить их сюда — где они могли бы жить и расти защищенными от внешних влияний. Мы всегда любили наших чад больше, чем саму жизнь, и мы так же любим их сейчас. Больше самой жизни, Брат!
— Послушайте, давайте обсудим это, когда увидимся. Я собираюсь вых…
И тут Морган ощутил, как от первого укола страха, натянулась кожа на лице, а волосы на голове встали дыбом. Палуба, как обычно для удобства — находилась внизу. Рубка управления — под действием силы тяжести, вращалась плавно. Однако кинув взгляд на панель приборов, он увидел на диаграмме кружок, который показывал носовую часть корабля, которая зарылась в почву.
«Нет, он ошибался, он не выходил из своей посудины, и уж точно не сейчас, похоже без их помощи он не обойдется. И воздух, надолго ли его хватит?»
От этой мысли у Моргана по коже побежали мурашки. Он не сможет оставаться на корабле.
Голос снаружи, продолжал вещать:
— Мы могли бы поднять корабль, чтобы освободить внешний люк, но мы полагаем — это будет опасно, для нашей подрастающей детворы.
— Что значит опасно? Я самый обычный человек, и ничем не отличаюсь от других, со мной все в порядке.
Люди, обитающие на других планетах, знают много из того, что забыли мы. И даже знают то, что считают само собой разумеющимся.
— Вы использовали слова, которые… как написано в нашей книге, не должны произноситься. А еще в нашей книге описаны вещи, которые вы могли бы совершить. — Теперь голос шептал, вещая о предметах, слишком ужасных, чтобы их упоминать или даже думать о них.
— Брат, мы не можем так рисковать, — слышал Морган печальный и безрадостный голос.
«Новые правила, ахи, дети, больше жизни, они любят их».
Теперь Морган понял, чью жизнь они сейчас имеют в виду. Ему доводилось уже слышать о подобных колониях. Они являлись пуританами, и общение с ними — считалось самым трудным делом.
Мог ли он когда-нибудь произнести то, что они хотели от него услышать, даже если бы он вовремя сориентировался? То есть солгать или начать заискивать? Или сказать, как по команде «да» или «нет». Вот только все это являлось ложью. А Морган был против греха; он стоял за доброту, взаимопонимание, да и за все то, за что выступали обитатели этой планеты, за исключением разве что внешних атрибутов всего этого.
В этом и состояла разница, именно внешний лоск, о котором он нисколько не заботился. На самом деле, он всегда давал просто неправильные ответы людям, которые носили одежду добродетели слишком обтягивающую, с аккуратно застегнутыми молниями. Даже если бы попытался, у него бы не получилось расположить к себе этих людей. Что-нибудь не так ляпнул бы в самый неподходящий момент или рассмеялся бы.
Так что он опоздал, «ахи» и «охи» осудили его; он уже свидетельствовал против самого себя. Поэтому, в любом случае… его осудили бы, хотя бы по простой причине — он не из их общества.
— Если я выберусь отсюда сам, — вопросил Морган у голоса, — чего тогда будет стоить моя жизнь?
— Мы — члены Братства, не занимаемся убийствами, даже в целях самосохранения. Только в случаях крайней необходимости… мы просто не будем вмешиваться. Мы не убиваем ближнего, если вы выберетесь, на вашу свободу не посягнем, но и помочь ничем не сможем.