Выехали на Батицкого, обогнув по широкой дуге Мусорку с раскиданными вокруг нее продуктами жизнедеятельности харьковчан. Ну, никак не приучить наш народ к порядку! Вот такая вот расхлябанность у нас не то, что в крови, в генотипе. Этим-то мы и отличаемся от цивилизованных европейцев и это-то становится для нас непреодолимой преградой, когда нас в очередной раз тянет к светлому европейскому будущему.
Движок взревел, поднимаясь на небольшой пригорок, выехал на свежий асфальт, положенный пару лет назад, а потому еще не успевший окончательно разрушиться. Несколько минут по колесили по району, выбираясь из узких проулков Немышли.
– Как дела на работе?– спросил я, глядя в окно, затем, как мимо нас проплывают знакомые издавна улочки заводских кварталов, где общаг больше, чем во всем Харькове вместе взятом. Первые этажи коммуналок наглухо заложены неровными рядами кирпича. Здесь день и ночь на благо рынка Барабашово – самого большого вещевого оптового рынка Европы трудятся украинцы под чутким и мудрым руководством продуманных вьетнамцев, за копейки скупающих нашу рабочую силу, с помощью которой за смену шьют фирменной одежды больше, чем "Адидас" выпускает за календарный год. Несколько местных пивнушек уже открыты. Вокруг них крутится непрезентабельная публика в надежде урвать хотя бы стаканчик на опохмелку. Лениво бродят бездомные собаки по тротуарам в поисках кусочка чего-нибудь съестного. Это часть города мало напоминает тот яркий и праздничный Харьков, который мы видим на открытках к Новому году и билбордах на въезде. Здесь люди не живут, выживают, все еще лелея надежду на то, что все когда-нибудь изменится к лучшему.
– О чем задумался?– после долгой паузы уточнил Максим. Мой вопрос про работу он проигнорировал. Видимо, у оперов не положено рассказывать об этом.
– Смотрю. куда катится наша страна и думаю…
– О чем, если не секрет?– на вчерашнем перекрестке Краснодарской и Халтурина уже не было и следа от вчерашнего ДТП. Мертвого пса убрали. кровь запылилась. а машину невезучего таксиста оттащили в ремонт.
– Что может оно и лучше…
– Что именно?
– Что все закончится именно так, а не иначе,– буркнул я, отворачиваясь.
– Как?
Я не стал отвечать, и так понятно было о чем я говорю. Наш мир несовершенен. Погряз в лжи, коварстве, даже братоубийстве…За деньги у нас можно все…А может дьявол и был прав, когда-то давно, не преклонив колено перед человеком? Какие мы к чертям венцы творения? Какие вершины искусства? Может и задумывались мы, как что-то лучшее, чистое, практически идеальное, но произошел какой-то сбой, какая-то программа слетела к чертям, и мы превратились в то, во что превратились…И вряд ли наш противник был в этом виноват. Все, что мы сотворили со своей жизнью плохого, мы сотворили сами, своими собственными руками, имея лишь привычку кивать на других, забывая о том, что в первую очередь, надо начинать с себя.
Машину слегка потряхивало на колдобинах, но, в целом, дорогая для Украины была неплоха. Мы радуемся и находящимся в более отвратительном состоянии трассам. А тут немного подлатали, непременно списав денег, как будто провели капитальный ремонт, разметку нанесли. так что мы могли свободно лететь под сто километров в час, наслаждаясь вступающей в свои законные права весной, с ее мутными лужами. грязным снегом и первым солнышком, робко выглядывающим из-за хмурых серых туч, затянувших небо до самого горизонта.
– То есть ты намерен открыть последний маяк?– уточнил Максим, стараясь не смотреть в мою сторону.
– А ты хочешь, чтобы я убил твою жену? Извини, пробовал, не вышло…– разозлился я, закуривая сигарету. Салон тут же наполнился ароматным дымом, клубами планирующим по всему авто.
– Пробовал?– глаза полковника полиции изумленно раскрылись. От удивления он чуть не въехал во встречную "девятку", еле успевшую свернуть в сторону. Позади нас раздался разозленный сигнал.
– А то нет…Буквально, вчера ночью. Так что выход у нас один!
– Ты больной, Дворкин!– воскликнул Макс.
– Может быть,– пожал я плечами,– но теперь у нас точно лишь один выход.
– Позволь узнать какой?– ехидно осведомился муж Красовской, которая сидела позади, кажется, задремав. Или, прикинувшись, что спит, дабы не мешать нашему горячему обсуждению.
– Впустить его в наш мир и.…храбро помереть в неравной схватке со злом,– объяснил я свое решение, принятое еще вчера вечером у кровати беспомощной подруги.