Улицы пустели. Навстречу им попалось очень мало случайных прохожих, в основном патрули, одетые в странную черную форму, да дворники лениво гоняли пыль по идеально чистым тротуарам. Кое-где в окнах зажигался свет, мелькали неясные тени. Люди готовились ко сну. И никаких тебе прогулок под луной, влюбленных парочек возле фонтанов. Все безжизненно и уныло. Да и какие могут быть пары, если не один житель Тивита не мог испытать самого простого раздражения, не говоря уже о таком сложном и многогранном чувстве, как любовь. Им навстречу прошелестел пустой трамвай, как летучий голландец, бороздящий бескрайние просторы вроде знакомого, но одновременно чужого города. Лишенного той самой изюминки, которая делает город живым, наполненным чувствами, эмоциями и страданиями.
Мацкевич, сидящий на переднем сиденье, мельком бросил взгляд на часы и что-то нажал на панели управления. Больше, с момента выхода из музея, они с ним не разговаривали. Грустный старик рассматривал в окно редких прохожих, начинающие цвести абрикосы, думая о чем-то своем. Яна своей беседой всколыхнула в нем внутри нечто такое, о чем он старался забыть, спрятать поглубже, сберечь внутри себя, как самое дорогое и яркое, что было в той, настоящей жизни.
Знакомый с детства Московский проспект, протянувшийся почти через весь город, вывел их из центра на Салтовку, где высилась знакомая многоэтажка НИИ «Медицина». Мацкевич, наконец-то, повернулся к ней, перегнувшись через высокую спинку «Волги».
– Вот мы почти и приехали, Яна Викторовна…– машина без водителя завернула в узкие ворота, с грохотом закрывшиеся за ними.– на этом моя миссия заканчивается. Рад был пообщаться с умным человеком,– старичок коснулся края своей шляпы, потом замер, словно бы раздумывая над чем-то,– знаете, что я вам скажу, Яна Викторовна. Порой от выбора обычного человека зависит очень многое. Казалось бы, жить или умереть, ответ однозначен, но иногда надо пожертвовать малым, чтобы сохранить нечто большее…
– Это вы к чему?– Красовская увидела, как медленно открылись автоматические двери «волги», поднявшись вверх.
– Это к тому, что порой одна жизнь спасает миллионы других. Сделайте правильный выбор. Вы умная женщина…
Это он про предложение Люцифера открыть порталы на Землю…Догадалась подруга. Немного подумав, все же согласно кивнула, борясь с острым ощущением почти панического страха, нахлынувшего на нее при одной мысли, что придется выбирать между тем, чтобы умереть самой и спасением души всех землян.
– Я понимаю…– кивнула согласно она.– Я все понимаю…Спасибо за экскурсию, Иосиф Соломонович.
– Я надеюсь,– промолвил Мацкевич,– поступите, как моя Софочка, не повторяйте моей ошибки.
Журналистка кивнула и вышла из машины под мерзкий мелкий начинающийся дождик. Холодные капли упали на лицо, заставляя поморщиться. Ей и без них было зябко от страха. Она посмотрела на серое, затянутое тучами небо и впервые в жизни, прошептала:
– Помоги, Господи…– шагнула в темноту узкого коридора НИИ «Медицина», внутренне приготовившись к непростому разговору с товарищем генеральным секретарем.
Но его-то как раз и не было, то ли был сильно занят своими текущими делами, то ли считал, что с такой простой миссией, как отправка Красовской обратно на землю справятся и работники научно-исследовательского института.
Ее встретили в вестибюле несколько неизвестных ей людей в белых халатах. С теми же бесстрастными, наполненными адским пламенем глазами и мертвыми, лишенными эмоций дежурными улыбками, двое мужчин среднего возраста и молодая женщина лет тридцати.
Мужчины подхватили ее мгновенно под руки, не давая опомниться, а женщина, видимо старшая из них лихо отдавала указания.
– Аккуратней с ней,– покрикивала она, когда крепкие пальцы сдавили Яне руки выше локтей,– товарищ Сталин приказал не трогать ее…
Хоть это приятно… проскочила в голове у Красовской глупая мысль. Ее встряхнули, словно мягкую игрушку и повели куда-то в конец коридора, утопающего в зелени комнатных цветов. Она даже не пыталась сопротивляться, хотя мысленно, после слов Мацкевича уже приготовила для генерального секретаря пламенную речь. В которой отказывалась выполнять его задание, готовая умереть, ради того, чтобы остальное человечество жило. Но то ли от того, что Люцифер так и не появился, то ли от того, что ее толком о согласии и не спрашивали, она растерялась, молчала, как кукла механически еле переставляя ноги, вслед за широкими шагами ее конвоиров.