– Это Харьков, ведьмочка!– подмигнул Макс ей.– а я начальник одного из отделов областного МВД. Они мне подчиняться…
– Иди…– махнул я рукой.– Яна, нам надо найти маяк!
Подруга кивнула, сосредоточенно прикусив нижнюю губу.
– Ищи место, где печать горит сильнее всего,– посоветовала Агриппина,– боюсь у нас нет времени на то, чтобы содрать здесь все панели.
Свет от руки Яны становился все сильнее, когда она приближалась к стене с полками. Это заметно было даже со стороны. Рука полыхала огнем только там, но как только подруга отходила от полок хотя бы на шаг, то свечение переставало быть таким ярким.
– Этот здесь!– уверенно кивнула она на полки.– Возле них ощущения болезненней всего.
– Ломай!– крикнул я колдунье, которая уже творила заклинание, шепча одними губами на языке древних проклятье. В ее тонких, женских пальчиках формировалось нечто вроде торнадо. Сгустки воздуха стали заметны, даже нам со Светкой. Вихрь раскручивался все быстрее, уплотняясь и становясь смертельно опасным.
– Не разнеси тут все к чертям!– попросил я ее, закрывая глаза, потому что в этот момент колдунья выпустила силу наружу. Поток плотно сжатого воздуха сорвался с ее тоненьких пальчиков и с грохотом врезался в стену, срывая с нее вместе с полками и обшивку. Раздался треск, будто грохнула молния. Я инстинктивно прижал жену к себе, закрывая ее от осколков, даже не подумав, что можно поставить защитный щит. Через мгновение все стихло. На открывшейся нам стене красной краской было нанесена фраза: «Все можно исправить, кроме смерти. И смерть, как оказалось тоже».
– Это маяк!– радостно воскликнула Красовская, бросаясь к обшарпанной после удара ведьмы стене.
– Как Митусов забрался в подсобные помещения?– удивилась Света, рассматривая крупные кривые буквы с потекшей когда-то краской.
– Он был директором самого дорогого хозяйственного магазина во всем Харькове, где скупались все бонзы советского периода,– пожал плечами я,– думаю, что связей у него хватало.
Красовская рассматривала надпись на стене. Провела по ней ладонью. Словно хотела что-то понять.
– Это не похоже на Митусова…Во фразе есть смысл.
– Думаю текст ему диктовал Координатор. Это потом уже, когда его насильно свели с ума, он стал писать на стенах полную ересь,– разъяснила глава Ковена ведьм,– в тексте указано, скорее всего, направление, в котором надо искать второй маяк. Прикоснись к стене печатью!
Подруга сделала шаг вперед. Тяжело вздохнула, словно перед прыжком в воду. Представляю, что она сейчас ощущала. Вся ее жизнь зависела от того правильную теорию мы выстроили или нет. Угадали с маяком, или татуировка, нанесенная самим дьяволом мгновенно испепелить ее.
– Давай!– приободрил я ее, приобняв за плечи.
Девушка вздрогнула и протянула свое запястье вперед. И в тот же миг надпись ответила теплым оранжевым свечением. Между печатью дьявола и кривыми буквами, нарисованными Митусовым больше тридцати лет назад, возникла магическая связь. Тонкие нити энергии связали их накрепко, распечатывая одни из врат для прихода Сатаны в наш мир.
Красовская изогнулась от боли, закричала. Ее рука затряслась под воздействием темной силы, а потом там, где у нее появилась единица, тушь начала растекаться, обращаясь в жирную черную кляксу, начинавшую медленно просачиваться из-под кожи, материализуясь в нашем мире неким угольно-темным дымком.
– Тьма…– Агриппина отшатнулась в сторону, да и я ощутил, как мурашки ужаса забегали по моей спине под рубашкой. Сгусток шевельнулся, будто бы приноравливаясь к новому для себя миру, обвыкаясь с новыми ощущениями. Стены подсобки покрылись инеем. Лампочка под потолком замигала.
– Тьма идет!– я увидел, как испуганно выглядит колдунья, как крупные капли пота стекают по ее красивому высокому лбу.– Это сама тьма!– пораженно прошептала она, указывая на черный дым над рукой Яны.
Сгусток, будто бы определился, что ему делать. Повисел немного в воздухе, а потом с легким шипением поплыл к нарисованным на стене буквам. Яна обессиленно рухнула на пол, но помочь ей мы не могли, все трое наблюдая за движением мощнейшей темной силы, попавшей в наш мир. Тьма шевельнулась, будто бы в последний раз оглядываясь на ту, которая носила ее в себе, а потом со всего маху впечаталась в стену. И в тот же миг буквы, тридцать лет назад нарисованные Олегом Митусовым, стали расплываться исчезая, вместо них в стене вдруг открылся огненный провал. Пламя разноцветными языки лизало стену в своей страшной круговерти. Я отшатнулся, закрывая собой Светку с Агриппиной. Жар адского пекла опалил мне волосы, а потом стих, исчезнув, словно его и не было.