– Все можно исправить, кроме смерти. И смерть, как оказалось тоже…– голос его был хриплым, немного измененным.
– Лёня, прости меня…Не уследил…– я опустил низко голову, чувствуя себя виноватым в его смерти. Ведь случилось это в рабочее время, и будь я чуть более строгим начальником отдела, то может быть трагедии и не случилось. А так…Стрелки моих часов застыли на 16-52…
– Давай обнимемся что ли? – предложил товарищ, приветливо раскинув руки в стороны.
– Ты же мертв! Давно мертв…
– Все можно исправить, кроме смерти. И смерть, как оказалось тоже…– как заведенный повторил друг.
– Это точно…– удивился я, сделав шаг вперед, навстречу его раскрытым объятиям.– Давай раз так обнимемся.
Я двинулся навстречу своему товарищу, и только тут заметил, как его губы шевелятся отдельно от голоса. Его опухшие синюшные губы твердили слово «нет». Он хотел меня спасти! Хотел спасти…
– Нет…– покачал я головой, отступая назад.
– Ну что же ты, обними товарища! – проговорил Лёня, а губы и вся мимика твердили обратное. Это было настолько ужасно, что я похолодел весь от нахлынувшего на меня ужаса.– Или тебе не стыдно за мою смерть? Я был молод, у меня родился ребенок, я хотел жить…
– Я не виноват!– покачал я головой.– Ты сам…Сам поехал!
– Так обними же меня. Мы давно не виделись. Обними и пойдем…
– Никуда я с тобой не пойду!– покачал головой я головой, отступая назад.
– Обними!– он ринулся вперед, стремясь ухватить меня за шею.
– Неет!– заорал я, отталкивая его в назад, что было сил.– Неееет!
От громкого крика я очнулся, прорвав плотную пелену сна.
– Нет…– холодный пот лился по мне рекой, затекая мне за шиворот. Испуганный Кекс, видимо, примостившийся рядом, зло шипел, разозленный тем, что придурковатый хозяин нарушил его отдых.
– Нееет!– раздалось отчаянное за стенкой.
– Твою мать!– ругнулся я, понимая, что кричал не я, а Красовская в спальне у Эльвиры Олеговны.
Быстро двинулся туда, бросаясь вперед перепуганной Светки и всклокоченного Мишки, выглядывающего из своей комнаты. Господи, подруга кричала так, словно рожала в этот момент. С Эльвирой Олеговной, рванувшей мне навстречу, мы чуть не столкнулись на входе. Теща была не на шутку взволнована.
– Я…Дворкин…Спим мы значит…Она, как заорет, за руку схватилась и орет, орет, орет…Я к тебе…Она орет…– Эльвира Олеговна испуганно и тяжело дышала, видя такое впервые в своей жизни. Да, тещенька моя любимая…Жизнь порой ужаснее, чем сериалы по телевизору.
Я вбежал в комнату, ища глазами Янку. Та каталась по полу, ухватившись ладонью за свое запястье и отчаянно выла.
– Яна!– бросился к ней, пытаясь поймать совсем обезумевший от боли взгляд. – Красовская!
С трудом мне удалось отнять ее руку от поврежденного места. Чуть выше печати самого дьявола четко была вытатуирована римская двойка.
– Черт! – мучения подруги были беспредельными. Она снова обхватила поврежденное место и глухо застонала. Из глаз ее текли слезы. Я посмотрел на часы. Половина пятого…Отчет нашего второго дня пошел. За тринадцать часов мы должны найти следующий маяк, иначе наша подруга погибнет.
– Яночка…Яна…– я обхватил ее голову руками и прижал к себе, как маленького ребенка.– Потерпи, прошу тебя…
– Саша…– позвала меня жена. У ее ног топталась заинтересованная происходящим Дашка. Ее волнистые длинные волосы топорщились со сна в разные стороны. Личико искривилось, готовясь вот-вот расплакаться.
– Дочка испугалась…– сообщила мне жена.
– Прости. Дашуль,– выдавил я из себя, успокаивая подругу,– прости, моя маленькая…
Она прошлепала босыми ногами к нам, аккуратно держась стенки, все еще с трудом держа равновесие. Света бросилась к ней, но я остановил ее взглядом. Не надо…Все-таки наша дочь самый мощный Срединный маг на земле, пусть и не знает еще об этом. По мере приближении дочери, плач Яны начал стихать. Даша заинтересованно посмотрела на подругу, а потом провела своим розовым крохотным пальчиком по заплаканным глазам журналистки, весело гукнула что-то на своем ангельском языке и плюхнулась ей на руки.
– А!– громко произнесла она, наклонив голову к груди Яны. Та затихла, стараясь не шевелиться. Боль в ее руке стала понемногу стихать. От каждого движения моей дочери Красовской становилось все лучше. – Угу…– протянула Дашуля, потом медленно сползла с рук подруги и пошлепала обратно к матери, мгновенно ухватившей ее на руки, словно боясь потерять. Все пораженно застыли.
– Она поделилась со мной своей силой,– пораженно объявила Яна,– боль была такой ужасной, когда появилась эта цифра. Мне показалось, что меня выворачивает наизнанку что-то могучее, забирая все, забирая мою жизнь, а когда подошла Дашка, коснулась меня, то мне стало сразу легко и боль ушла.