То же самое можно сказать о вторжении португальцев в Эфиопию. В средние века властители Западной Европы мечтали о союзе с легендарной страной пресвитера Иоанна — христианским государством, находящимся где-то в Африке. По мысли западноевропейских политиков, такой союз должен был поставить между двух огней мусульман Передней Азии и Северной Африки, которые были повинны не только в поклонении Аллаху и Мухаммеду, но и в грехе, куда более непростительном: вместе с итальянскими городами они держали в своих руках торговлю с Индией и другими почти неведомыми тогда Европе странами Индоокеанского бассейна.
Поиски христианского государства в Африке были важным стимулом для португальских путешественников XV века. Легенды о пресвитере Иоанне сыграли, таким образом, немалую роль в истории географических открытий.
В первые века нашей эры древнеэфиопское царство Аксум включало обширную область между Нилом и Красным морем (в том числе Мероэ), правители его господствовали и над Юго-Западной Аравией.
Об аксумских мореплавателях я расскажу в другой главе, здесь же отмечу связи этого государства с Передней Азией и Европой. Древнеэфиопское царство было современником Римской империи и пережило ее. В V–VI веках Аксум являлся великой державой, не уступавшей по могуществу Византии и Ирану.
Аксумское царство долго жило в мире и дружбе с Византией. Еще в IV веке царь Эзана, который подчинил Мероэ и Южную Аравию, заключил союз с восточноримским императором. Переняв христианство у Византии, Эфиопия породнилась с ее высокой культурой, как впоследствии Киевская Русь.
С VII по XII век в Эфиопии длилось смутное время, от которого до нас не дошло никаких письменных известий. Аксумское царство погибло в огне войн. Однако эфиопский народ сумел восстановить свою государственность и снова дал знать о себе Западу, задолго до того как первые европейцы появились в его стране.
Средневековые эфиопы обладали довольно значительными географическими познаниями. Об этом говорит, например, такой факт. Негус Амда Сион (1312–1342) написал мамлюкскому султану Египта, что, если в Александрии не прекратится преследование христиан, эфиопы отведут течение Голубого Нила, который берет начало в горах их страны, а затем протекает через озеро Тана. При тогдашнем уровне техники подобную угрозу едва ли удалось бы осуществить. Однако письмо негуса показывает, что средневековым эфиопам было известно течение Голубого Нила на всем его протяжении, а также значение великой реки для египетской экономики.
Эфиопы радушно встретили первых португальских путешественников, которые в конце XV — начале XVI века проникли в их страну по суше и по морю. У португальских колонизаторов были все условия для исследования Эфиопии и прилегающих районов Африки, но они меньше всего были озабочены интересами науки. Они повели себя в Эфиопии, как в завоеванной стране, — сеяли раздоры и смуты, и, наконец, возмущенные жители изгнали их. Страна древней государственности и культуры замкнулась в себе, и в XIX веке западноевропейским путешественникам пришлось «открывать» ее заново.
Длительное время европейцы черпали сведения об этой африканской стране из «Истории Эфиопии», появившейся в конце XVII века. Эта книга переведена на многие языки. Ее автором долго считался немецкий ученый Лудольф. Теперь, однако, выяснилось, что фактически его соавтором был ученый эфиопский монах и путешественник Григорий, со слов которого Лудольф познакомился с далекой африканской страной.
Григорий побывал в Индии, Египте, Италии, жил но приглашению Лудольфа в Германии. Он владел португальским языком, изучил также, подобно Льву Африканскому, латынь и итальянский. Возвращаясь на родину, Григорий утонул, а потому не написал истории своих странствий.
Тем не менее жизнь его чрезвычайно поучительна. 1'го соавторство с Лудольфом еще раз показало, какие возможности для науки открывало сотрудничество европейцев и африканцев.
Наряду с Конго и Эфиопией португальские колонизаторы пытались завладеть и страной Макаранга, которую нередко именуют царством Мономотапы. «Макаранга» означает «Страна солнца», «Мономотана» — «Владыка рудников». В царстве Мономотапы добывались руды различных металлов, и прежде всего золото. Его доставляли в Софалу — ныне ничтожную деревушку в Мозамбике, которая в средние века была крупным портом, морскими воротами Макаранги. Португальцам, которые обосновались на побережье Индийского океана, было нетрудно проникнуть в страну рудников, пользуясь давно существовавшими торговыми путями — сухопутными и речными. Расстояние от Софалы до древней столицы Макаранги (в современном Зимбабве — Родезии) не превышает 400 километров. В состав Макаранги входили также южная часть Конго, западная окраина Мозамбика и северная часть Трансвааля.
Хотя португальцы проникли в Макарангу еще в начале XVI века, они так и не дали полного географического описания царства Мономотапы. После распада царства в конце XVII века (чему немало способствовали междоусобные войны, разжигавшиеся португальцами) оно вообще исчезло из памяти людской. В шестидесятых годах XIX века в междуречье Лимпопо-Замбези снова проникли европейцы — на этот раз англичане и немцы. К своему величайшему удивлению, они обнаружили там остатки циклопических каменных построек — так называемый Большой Зимбабве: к этому времени никто не принимал всерьез свидетельство Антонио Фернандиша — первого португальца, который побывал в Макаранге в начале XVI века и своими глазами видел строительство каменной крепости.
Алчность португальских колонизаторов и смуты, которые они провоцировали в Макаранге и в других районах Африки, затормозили географическое исследование этих районов. Но, разумеется, не одни иноземцы повинны в том, что большая часть Африки так долго оставалась «неведомой землей». Работорговля, в которую вслед за португальцами включились представители других стран Запада, вызвала хаос и анархию во внутренних районах Африки, откуда рабов доставляли к побережью. Опасаясь конкуренции, продажные вожди племен старались не допускать европейцев за пределы прибрежных факторий.
В результате на протяжении двух веков об Африке было известно немногим более того, что можно прочесть в «Описании Африки», появившемся в XVI столетии.
Новый почин
Положение стало меняться в конце XVIII века, в частности в связи с созданием в Лондоне знаменитой Африканской ассоциации. «Главной целью этого общества было поощрение географических открытий в Африке и наряду с этим развитие британской торговли и политического господства на этом еще не изученном материке», — пишет Дж. Бейкер.
В связи с развитием капитализма в Англии работорговля утратила прежнее значение для правящего класса и в дальнейшем была вовсе запрещена. Ее заменила планомерная эксплуатация населения и ресурсов Африки.
Коренные жители не могли, разумеется, знать истинные намерения колонизаторов, выступавших под флагом прекращения работорговли. К тому же некоторые путешественники — величайший исследователь Африки Д. Ливингстон, например, — верили в свою цивилизаторскую миссию. Они искренне полагали, что открытие глубинных районов Африканского материка для изделий английской промышленности принесет благоденствие его народам. Убежденность этих людей передавалась аборигенам.
Следует добавить, что и такие колонизаторы, как Г. Стэнли, повсюду афишировали свою ненависть к работорговле — вековому бичу африканцев.
Благодаря этому европейским путешественникам удалось наладить сотрудничество с коренным населением Африки, имевшее самые благотворные последствия для исследования материка. Правда, выяснить степень участия африканцев в исследовании Африки крайне затруднительно, ибо описания совместных, по существу, экспедиций составлялись западноевропейскими и американскими путешественниками, а никого из них, за исключением Ливингстона, нельзя назвать другом африканцев. Только Ливингстон отдал должное своим африканским спутникам, участникам его великих свершений.
Крупнейшие достижения исследователей Африки в XIX веке связаны с гидрографией материка — открытием его великих озер, нанесением на карту важнейших рек на всем их протяжении.