— Это не совсем так… подожди. А почему я вообще перед тобой оправдываюсь!? Перед дворовым гопником, для которого вытрясти мелочь у подзаборных пьяниц — это ритуал дня. Мне плевать, что думаешь ты и твои дружки, — она переводит дыхание, чуть отклоняясь назад от его настойчивого взгляда. — Да. Я здесь блюдоноска и наливайка. Я здесь танцую и общаюсь полуголая. Но хочется сделать ремарку: по чьей милости я здесь это делаю, не напомнишь?
Алиса оказывается зажатой напирающим на неё силуэтом и мягким диваном, на который она не решается опереться, боясь стать ещё ниже, чем её положение в обществе на сегодняшний день. И с верхнего ракурса она под ним кажется забитым в угол котёнком, которого сейчас вылокут за шкирку.
— Какие страсти. Как хорошо, что я купил звукозаписывающие камеры. Плюс двести долларов, зато какое кино!
Рослин выглядит абсолютно довольным в своей манере, и даже какая-то искорка счастья пробегает по его нахальному лицу.
— Босс, он её сейчас ударит…
Артём вскакивает, почти прислоняясь к монитору и всматриваясь в изображение. Положение парня было слишком властным над комком нежности в драных джинсовых шортах с полуголой задницей. Рослин медлит, настороженно отслоняясь от экрана.
— Это не удар…
Со стороны Алисы всё выглядит не так двусмысленно, как выглядит для непрошенных зрителей. С её ракурса разодранное дворовой жизнью лицо, вплотную приближенное к ней, омерзительные глаза, с мольбой прощения смотрящие в её, искривлённые в горькой усмешке губы… Он заносит руку над её головой, упираясь ей в стену и ещё больше заключая Чехову в клетку из своего тела, сооруженную им самим. Алиса невольно сглатывает, ощущая тёплое дыхание в районе её трепещущих губ.
— Я, кстати, забыл сказать, мой юный друг, — театрально выстроенный голос Артёма врывается в комнату, отчего оба вздрагивают и прикрывают веки от яркого света, и из-за вздёрнутой портьеры появляется самодовольное лицо бандита, — что у меня для тебя есть индивидуальное задание. В счёт долга.
Он выжидающе смотрит на парня, отлипшего от девушки, но всё ещё закрывающего её собой.
— Опять нужно кого-то украсть? — едко выпаливает Алиса и скрещивает руки на груди, стараясь не обращаться внимания на коленки, трясущиеся от испуга. Последнее, что она видит в ответ, это злобно стиснутые зубы, выдавившие острые скулы на его лице наружу, и смиренный взгляд, который больше не может терпеть усмешек ошибки прошлого. Вместо зализанной раны она вскроила ещё одну, кровоточащую презрением и безответной любовью.
Он в два шага покидает комнату с нежеланием встречаться взглядом с кем-либо. Взгляд Артёма, брошенный Алисе напоследок, кажется неоднозначным вместе с его фирменной улыбкой Чеширского кота. Он успевает словить благодарные нотки для спасителя, но, когда портьера закрывается за их спинами, Чехова отвлекается: а кто от кого её спасает?
звёздочки
Семь утра непривычно отдают безысходностью и влажной травой. Попытки согреться в ветровках оттенка восьмидесятых и собственных объятиях превращаются в пустую попытку с горьким выдохом отчаяния.
— Нам «как штык в семь утра», а сам опаздывает.
По-детски недовольный голос Саши обращает на себя внимание, и парни, согласно кивая, подначивают темы, согреваясь негодованием. Кирилл сплёвывает под ноги перед тем, как обратить внимание друзей на приближающуюся фигуру Рослина. В такую погоду он был вынужден прикрыться: казалось, что никто и никогда не видел его одетым выше пояса. Ему настолько приелся этот образ перебинтованного израненного одиночки с оттягивающим карман спортивок револьвером (хотя иногда кажется, будто револьвера у него два — по обе стороны бёдер), что представить Артёма в смокинге или хотя бы свитшоте было невозможным.
— Доброе утро, господа! — кричит он издали, слегка поднимая руку в качестве приветствия. Блики восходящего солнца отскакивают от его улыбки, ударяя ярким светом прямо по глазам. Рослин неизменно в своих солнцезащитных очках. — Педсовет чуть задержался на совещании. Ваша классная должна быть с минуты на минуту.
— Классная?
— Ещё какая.
Артём довольно кивает тому, как его слова заглушаются рёвом мотора. Разметающий дорожную пыль в стороны мотоцикл звучит издали слишком громко, нарушая тишину утра на глухом поле с прибитой влагой пылью.
Звук становится опасно ближе, а картинка миниатюрного всадника кислотно-жёлтого дукати становится чётче. Опасно приближаясь, они всматриваются в расслабленную позу, пытаясь предугадать манёвры, но разбредаются в стороны, когда фигура разрезает импровизированную стену из сгустков безрассудства и тестостерона.