– Ишь ты, радость! – изумились мои «мысли и чаяния». Но что за дурной тон – разговаривать с неодушевленным рупором? Вместе с тем про переливание души верно: охраннику нравится, как я лелею идеи об уникальности своей работы, а это изначально его мысль!
Я осмотрелся. Оставаться среди мертвых было жутковато. Я все-таки дорыл яму и скинул туда павшую воительницу, кое-как закидал землей, и на душе сделалось легче.
Первую половину дня я выполнял рутинную работу, зная, что если не сейчас, то скоро произойдет встреча со Свободным. Он, надо полагать, возникнет со спины, чтобы не встречаться глаза в глаза, и мне бы остерегаться его, быть осмотрительным, но только не здесь, в Прайд-Роял. Место, внушающее юношескую самоуверенность, когда не страшен ни волк, ни смерч, ни сам Бог.
«Пусть попробует напасть, я его быстро!.. Пока я здесь, пусть лучше Прайд-Роял будет под моим контролем!» Размышляя таким образом, я нагнулся проверить распрцилиндр, и то ли труба, то ли какое растение выплюнуло мне в лицо зеленую пыль. В глазах помутилось от противного запаха и обильного смога. Я зачихал, распустил сопли и под конец словил удар по голове. Очнулся уже привязанным к дереву с залепленными глазами. Как ни вертел я головой, глину с глаз сбросить не удавалось.
– Понимаешь, дружок, здесь всегда так, – поучал голос Свободного. – Если думаешь, что лучше всех, находится бандит вроде меня и дает тебе урок – ничего личного, приятель!
– Твой корпус, – он больно пнул меня в бок, – ни при чем, пусть болтается в Прайд-Рояле. Но отношение твое надо менять, оно несносное, смердит на всю округу, неправильно ты мыслишь! Твою гордыньку следует осадить, такой у меня долг!
– Угу, – неопределенно промычал я, не зная, как держаться в подобной ситуации.
– Мне хотелось, чтобы перед тем как исчезнуть за завесой жизни и отправиться вслед за глупой амазонкой, ты услышал этот закон Прайд-Роял. Ты ее вчера правильно…
– Мне показалось, что она даже обрадовалась, когда уходила из… корпуса?!
– Не удивительно, совсем не удивительно – за секунду слинять из джунглей, возвыситься в запредельный мир! Они считают это высокой честью, недоразвитые.
Я почувствовал, что Свободному охота поговорить и что моя подвешенная на волосок жизнь продлится настолько, насколько ему будет интересно общение со мной.
– Ты не веришь в жизнь вне джунглей? – состроил я искреннее удивление.
– Жизнь везде! Если бы не здешние дикари да такие, как ты, в Прайд-Роял стало бы лучше, чем на Берегу Запредельного. Возможно, лучше, чем на поезде… Раб, думаешь, охранник усердно смотрит за тобой из особой любви? Ха! Здесь, в Прайд-Роял, они добывают дурман, балуются понемножку, ага… .
Должно быть, глупое выражение отразилось на моем лице, и Свободный понял, что я ни о чем таком не знаю.
– Самолюбие – это естественный наркотик, тютя! Тебя ведь этот нелюдь предупреждал, что тебе здесь понравится?
Мне припомнилось, что такое было. В минувших событиях: расправа с шакалами, повергнутая амазонка, отступление Свободного – действительно скрывалось ароматное настроение превосходства, и давным-давно я не ощущал такого трепета, а прошло бы еще чуть времени, день-другой, и я сам бы стал искать способы подкормить свою индивидуальность. Прайд-Роял повелевал сильнейшей похотью – самолюбием, тщеславием. Это здесь, как нигде больше.
Мои мысли прервал непривычный звук. Где-то вдалеке за спиной мне послышался… стук колес. Я сгреб в кулак все мысли и целиком обратился в слух: так необычно услышать здесь поезд. Свободный, по всей видимости, тоже вслушивался.
– Хорошие новости: сегодня мой день, и я наверняка успею!
Уже издали он крикнул:
– Если заскочу в поезд, то ты спасен, раб!
Свободный убежал и, по-видимому, далеко, а я попробовал освободиться. Бесполезно! Свободны у меня были только ноги, и я принялся колотить ими по дереву. Должно быть, это выглядело нелепо, потому что вскоре до слуха стал доноситься женский смех.
– Эй! Лучше не смейся, а помоги.
Никакой реакции, ни слова в ответ. Но вдруг из динамика донесся глубокий мужской баритон:
– Истинное испытание дружба проходит, когда один из товарищей по-настоящему преуспел. Ему повезло, но другой оказался не столь удачлив. Одного превозносят до Небес, в то время как другой прозябает в тени. И тут происходит акт снисхожденья – счастливчик приходит к другу и успокаивает, внушая, что и на улице неудачника скоро наступит праздник. Жалость и зависть, игра гордости и униженья…