– Прайд-Ро-ял! Прайд-Ро-ял! – скандировал я под шум толпы.
– Мой господин, пришло много народу, надо развлечь толпу!
– Но как, я ведь ничего не вижу! Освободи мои глаза, Амрона!
– Тут не нужно утруждать глаза, – мягко ушла она от просьбы, – просто вспомни, мой господин, кто причинял тебе неудобства, и толпа будет рада проучить негодяя и заодно поможет тебе забыть о всяком расстройстве. Так всегда бывает!
В голову не шло ничего, кроме Хэй. Мне до жжения в груди хотелось ее проучить. Только я открыл рот в желании прокричать имя обидчицы, но в спасение несчастной на меня низошла мысль:
«Что дикари сделают с Хэй? Не придется ли завтра хоронить еще одну жертву моей глупости?»
Эта мысль была такой неожиданной и такой неуютной, угрюмой. В теперешнем положении мне не пристало думать о злосчастной неудачнице; жалеть, раскаиваться. Спесь все же стала сходить, и я произнес:
– Конечно, я бы назвал… охранника!
Не успел я договорить, как все стихло. Бодаться с охранником даже самым здесь отважным было не по плечу, потому что результат поединка – однозначная победа охранника.
– …Однако к чему сегодня поминать негодяев!
Заурчал одобрительный шепот, и кто-то крикнул – «Развлечений!»
– Я развлеку всех хорошей песней!
Многие удивились такому повороту, некоторые обрадовались, но Амрона явно расстроилась настолько, что ее огорчение я чувствовал, не видя ее лица. Я же хотел услышать, поняла ли Хэй, что я ее спас.
– Хэй, где ты, Хэй? Ты слышала, я пою… песню!
Несчастная все понимала, и слабым голосом сказала:
– Да, так велико-д-душно!
На последнем слове она сорвалась на слезы. Выждав паузу, я запел протяжный гимн, который знал с давних времен. Пение получалось трогательным, и в былые годы взрослые дяди и тети обычно плакали. В конце гимна был драматический пассаж на высоких нотах, рассказывавший о всплытии подводной лодки после месячного дрейфа подо льдами. Моряки, пережившие потерю герметизации, пробоину и глубоководные бомбы, в конце концов в порту выходят на трап под приветствия друзей, жен и детей. И тут внезапно налетают бомбардировщики и в минуту обращают красивую идиллию в трагическую историю, оставив в живых одного капитана. Но к чему ему теперь жить?
Толпу песня привела в оцепенение. Своим голосом я был доволен и раньше, но в этот раз мои связки выдавали исключительные переливы, и даже высокие ноты давались легко и протяжно, я просто влюбился в свой голос.
Между тем, песня была больше печальная, чем радостная, а толпа желала веселья. Мне всегда была симпатична моряцкая тематика, и я вспомнил песню про пьяного матроса, с которым сослуживцы не знали, что делать. В конце концов его нарядно одели и связали якорным тросом, на этом все и разрешилось. Мелодия была удалая и разухабистая, и под конец мне подпевали около десяти мужских и женских голосов. Радость покатилась и переросла в топанье и гиканье. Все засуетились, пошли разговоры, как лучше отметить предстоящую коронацию, и разговор завращался вокруг выпивки. Чей-то бас предлагал притащить сосуд немедленно, и я перестал участвовать в сценарии, пока Амрона не прокричала:
– Первым пьет новый хозяин Прайд-Роял!
Не успел я возразить, как бамбуковый ствол с пахучим зельем очутился возле моих губ.
«Как, однако, примитивно! Незрячему человеку тычут в лицо отраву, ну и манеры!»
В джунглях строго-настрого запрещалось пить. Охранник мог запросто уничтожить и не посмотреть на важность твоей задачи, на то, что ты незаменим, и тому подобное. Это очень серьезное ослушание, и в любом состоянии я остерегался на него идти. Май от всего сердца советовал ни при каких условиях не прикасаться к вину и иной выпивке. Из прошлого опыта я вынес, что вино на меня действует пуще всего иного, и мое похмелье ни за что не минует внимательного глаза охранника.
– Благодарю, Амрона, но…
Внезапно наступила тишина, и я запнулся, понимая, что сказал что-то не так.
Глава 20
Замолчали все: должно быть, отказ от выпивки – это совсем плохой тон в Прайд-Роял. Но ведь я даже не успел сказать «нет»!
Кто-то, наверное, Амрона, тронула меня за плечо. Этот жест явно значил сочувствие. Но что не так? Где промашка?
«Так вот же – «благодарю, Амрона», эти два слова… Бог мой, до меня дошло: «благодарю» – это что-то вроде оскорбления. Стало понятно, что в Прайд-Роял не используют вежливые обороты.