Зазвучала легкая музыка. Кавалеры, стар и млад, стали приглашать дам на танец, а я застеснялся, вспомнив, что не обучен изящным па. Рядом очутилась Амрона, она-то меня и спасла. Можно было просто сгибаться вправо-влево в такт музыке, и это походило за танец.
– Моя госпожа, – вспомнил я, – а куда мы едем?
– Прогулка, мой господин. Просто прогулка!
– Не слушайте ее, – перебил проплывающий рядом юнец, – мы движемся к цели!
– Занятно. Амрона, что за цель?
– Будет вам, мой господин, какая цель? Когда бы трудность впереди – зачем бы мне сюда идти?
– У меня дурная голова и невдомек. Все же любопытно, где мы проезжаем. Такая темнотища за окном!
– Это уж совсем тривиально! – засмеялся тот же юнец. – Мы под землей. Метро, знаете про такое?
По-видимому, мое лицо выражало недоумение, и Амрона быстро вставила:
– Некоторые Зоны мы проезжаем под землей. Экономия времени!
– Вот почему я видел поезд только в Прайд-Роял и в…
– Верно! – заулыбалась Амрона, и я подумал, что она мне нравится все больше.
К нам подплыла пара: джентльмен с проплешинами и незнакомая девушка.
– Извините, но напомню, что зональность учитывается при тарифе…
Он остановился на полуслове, убоявшись взгляда спутницы. Никто не хотел трогать денежный вопрос, но меня это стало немного беспокоить.
– Эрик, – раздался голос Свободного из дальнего конца вагона, – все подобные темы ко мне, пожалуйста. У нас бал, в конце концов!
Музыка зазвучала сильнее, и я обнаружил, что наступаю на ноги какой-то незнакомке.
– Хэй, – улыбаясь, произнесла брюнетка.
– Хэй, – повторил я за ней приветствие, продолжая наслаждаться легкостью общения.
– Помнишь? – она округлила глаза.
– Что?
– Меня Хэй зовут!
– У-у-у! Без обид?
– Я тебя уже к Амроне успела приревновать…
– Хей, дорогая, ты-то как здесь, что делаешь? – память наконец вернула мне то, что я туда положил.
– Наслаждаюсь, Благой, наслаждаюсь!
– Как же Прайд-Роял?
– О, с нашей благородной землей ничего не случится!
– Ты изменилась: манеры, как говоришь, – удивился я, видя, как ей понравился комплимент.
Мне стало понятно, что в поезде царит одна только свобода – никаких прошлых обязательств, трудных дней, отчаяния и изнурительной борьбы за выживание. Тем временем бал набирал обороты, все шло кругом, веселье, беспечность, вино. Мужчины и женщины организовались в театральную труппу и тут же, на месте, сыграли какую-то романтическую сценку. Публика зашумела, оглушая друг друга аплодисментами. Затребовали продолжения, и молодые актеры тут же стали популярными. Швейцар, которого я прежде не видел, вынес цветы, и их тотчас же расхватали зрители, чтобы поднести новоиспеченной труппе. Опять пошли тосты, беспорядочные овации, крики: «Браво! Бис, бис!»
– Смотри, смотри! – тянула меня за руку Хэй, указывая в сторону от толпы.
Там сооружали экран, который минутой позже вспыхнул яркими красками. Кто-то выкрикнул:
¬ – Господа, синема! Пока актеры упражняются для новой пьесы, пожалуйте посмотреть журнал!
Джентльмен Стив размахивал руками, зазывая всех к обрамленному живыми цветами экрану. Толпа хлынула туда, и мне показалось, что дальше я стал все слышать и видеть не изнутри себя, а словно со стороны.
– Все хотят жить в этом престижном районе, где проходят съемки известнейших фильмов. Актеры появляются ежедневно в самых непредсказуемых местах. Вы запросто можете оказаться вместе с Андреей или Форенкой за одним столиком, обедая в ресторане «Эфир»…
Реклама предваряла какую-то кинокартину. Зрители расселись в кресла, и шум стих. Слышен был только гипнотический звук рекламного ролика. Я обнаружил, что только я один остался стоять в конце вагона. Мне захотелось сесть и понять, что же так приковало внимание этих людей.
Тут кстати оказалось и кресло для меня.
– День, когда мы родились, – это последний день, когда мы по-настоящему свободны. Прежде чем мы узнаем об этом, мы все время в заточении: маленькая люлька, ремни безопасности на заднем кресле машины. Кругом заслоны из дверей, перегородок; каждый день мы упираемся взглядом в стены, и даже когда путешествуем, предупреждающие и ограничительные знаки – наши неизменные спутники. Мы отсечены барьерами от других людей, которые следят за тем, как мы движемся. Мы ограничены мнением этих людей о нас, всю свою жизнь боимся, а что же другие о нас скажут…