Но что, если мы узнаем, что свободны? Что в нашей власти пойти выше, туда, где нет стен, нет потолков, нет ничего, кроме безграничных возможностей? Поезд желания – это больше…
Зазвучала музыка, и запел хор, выводя неразборчивый рекламный слоган, в такт которому в своих креслах закачались многие зрители. Меня удивило, как внезапно изменилось настроение. Прежде всем заведовал пир с букетом лиц, веселыми речами и тостами. Теперь, казалось, все слушали глупую рекламу. И, несмотря на вычурность слов и музыки, я чувствовал тяготение к этому шоу. Будто, отпив глоток ароматного кофе, следом хочешь сделать еще один и еще…
Сбоку ко мне подсела Амрона и, обхватив за руку, произнесла:
– Мой господин, вряд ли вы видели подобное. Не надо сопротивляться, пусть все пройдет как…
Ее слова перестали быть слышны, а музыка усилилась. Мною завладело то ли новое, то ли давно забытое чувство комфорта и благодати. Кофе становился ароматнее, и голова шла кругом. Появилась та жажда, которую можно утолить лишь на минутку, но которая вскоре вспыхивает с новой силой. В джунглях ничего подобного я не испытывал и даже мечтать о таком не мог. На экране мелькали картинки потешного охранника в исполнении комика. Охранник был выставлен глупейшим и крайне ограниченным существом, что не соответствовало правде, но все же было смешно.
Потом картинки странным образом стали цепляться за эмоции, да так, что при дневном свете я бы ощутил стыд. Новый глоток незнакомого удовольствия затопил и стыдливость, и положенный мне природой предел восприятия посредством чувств. Вместе с поездом я несся вглубь туннеля и чуть не визжал от кружащихся передо мной возможностей наслаждения новой жизнью. Вокруг возникали то аккуратные деревья, то прекрасные здания, и я мог легко обладать любым из них и по своему желанию менять их конструкцию до бесконечности.
Форма перестала быть незыблемой – я чувствовал в себе способность творить контуры, как мне того хотелось. Я мог восхищаться формой в ее новых, меняющихся очертаниях, и это росло, это ширилось. Я будто разглядывал журнальные картинки, где на белом фоне глянцевого листа соревнуются друг с другом изображения фасонных штучек и всевозможных аксессуаров, и при желании мог ощутить, как каждая безделушка ложится мне прямо в руку. Браслетики с бриллиантами не просто возникали перед глазами, но одновременно и…
– Вы чувствуете драгоценности своими, будто они всегда принадлежали вам. Хорошие вещи добавляют вам славы и непринужденно оттеняют вашу индивидуальность, – хорошо поставленный женский голос внятно передавал красивые установки. Трансляция не походила на то, как вещал «политический» динамик.
Часики, запонки, алмазные пилки для ногтей – блестящая мишура не просто мелькала перед глазами, но и тактильно ощущалась кожей, предлагая мне невероятный парад иллюзий!
– Любые радости чувств меркнут, когда рождается продолжение вашей индивидуальности, – за голосом диктора зазвучал трепетный детский голосок. – «Папа, поиграй со мной, пожалуйста!»
Мое сердце сжалось. Без лишних слов я понял, что речь идет о семье. Вот послышался голос жены – сразу стало понятно, что это жена! Но откуда? Память выбросила в рамку чувственного восприятия давнишнюю картинку женщины, с которой мне довелось быть в близких отношениях. Наверное, когда-то она и вправду была мне женой. Увы, память не пускала меня дальше, да было и ни к чему, теперь же все выглядело так взаправду. Казалось, вот-вот я взберусь на новую ступеньку своей судьбы.
Картины уютной и несуетной жизни мерно укладывались в абсолютную идиллию, соответствуя тону моих малейших пожеланий. Я видел, как мягкий солнечный свет касается лица моего ребенка, радостной физиономии мальчугана. Мне захотелось вечно жить так, как показывалось в этом кино: мое воображение, моя мечта, моя жизнь!
Под ноги легло зеленое поле, над головой распахнулось лазурное небо. Травка ровно покошена, а справа от меня давешний мальчуган протягивает мне мяч:
– Пап, кидай!
Я взял мячик, и тот показался мне тяжелым. Ухватить его было возможно, только уцепившись за три отверстия на верхушке.
– Кидай, а то соседи выиграют! Ну, давай же!
Я увидел, как слева быстро-быстро катился шар красного цвета, и инстинктивно качнул назад свой шар и пустил его вперед. Тот резво зашуршал по траве и даже вначале обогнал красный, но скоро стал отставать.
– Пап, беги за ним, толкай!
Меня охватила растерянность. Куда бежать, зачем? Тут я увидел, как какой-то тип погнался за красным мячом, портя этим весь прекрасный вид.
– Мой дорогой, давай за ним. Толкни наш мячик дальше!
Подозрительный тип уже утвердился на дальнем расстоянии и стал раскачивать свой снаряд. Во мне взыграл азарт. Я понесся, настиг свой синий мяч, ухватился за него и швырнул что было сил вперед. Тот устремился и вскоре поравнялся с красным. Я ощутил восторг – обошел-таки этого выскочку! Чтобы закрепить свое первенство, я побежал и нагнал свой мяч, который, мне показалось, стал чуть тяжелее. Собрал силы и вновь отправил его вперед. К изумлению, справа показался другой красный мяч, который шустро пролетел мимо, будто кидал его незаурядный силач. Я обернулся, но лучше бы я этого не делал.