— Я не возражаю, — ответил Богданов, — мне твоя музыка до лампочки, но только давай, Юрий Борисыч, больше по ночам не шуметь, особенно на гитаре с фузом, да и днем поменьше шуми пожалуйста! — «Зачем я это говорю? — подумал он. — Через несколько часов меня здесь не будет. Осталось активировать ликвидатор, и на крышу отеля… И очень скоро я буду дома. И все это перестанет существовать, как в переносном, так и в самом прямом смысле».
Цепочка событий, которую он так долго выстраивал, была выстроена, и, для того, чтобы запустить процесс ликвидации, оставалось кое-что с кое-чем законтачить. Плановый Апокалипсис запустить — это вам не Абрама с Сарой в койку уложить для зачатия там какого-нибудь пресловутого очередного Эйнштейна! Тут соображать надо по всем направлениям одновременно!.. «Эх… Не успеет здесь все закончится, а я уже сижу у своей любимой дедушки и ем ее наивкуснейшие синие пироги». Не так в этот раз просто оказалось свести все к пространственно-временному нулю. Даже пришлось в одном эпизоде воспользоваться Микромашинкой Времени, что, естественно, не приветствовалось в их профессиональной среде. И с этим Богданов был категорически согласен — это непрофессионально, призывать на помощь, как это тут говорят, «Бога из Машины», в данном случае, Времени. А неприятнее всего то, что он не сумел справиться лично. Пришлось просить одну старую знакомую, которая работала на Земле по другому ведомству. Но другого способа решить проблему он не нашел… «Старею… Вот уйдет вместе с нашим поколением весь накопленный за тысячелетия опыт, и не останется больше никого, кто сможет решать такого уровня сложности задачи, и Вселенная тогда распадется на дхармы, чтобы уже никогда не собраться обратно… А вот Мамлейкину спасибо! Помог, чем смог, свел там кое-что, чтобы все это закрутилось, а дальше уже я почти что сам… А эпизод с дочкой этого Юрия Борисовича чего мне стоил? Этот астрономический идиот Костя чуть все не испортил! Я‑то планировал, что она вернется в ресторан и сама отдаст кольцо Брагину. Повезло еще, что она его в последний момент выбросила. Пронесло, слава Вселенной! — Богданов, по местной привычке, перекрестился. — А с Селеверстовым история?.. А?.. Да и все в целом как-то не слишком гладко в этот раз шло. Но сошлось же… И вот теперь этот Юрий Борисович, как кирпич на голову! И как это я его сразу не вычислил? Точно старею».
— Не, сосед, без электрогитары с фузом, извини, сегодня никак, — ответил из-за стены Юрий Борисович. — Как я, по-твоему, музыку на слова сочинять и записывать буду?.. А?.. Без инструмента?!.. Я, знаешь, не в том возрасте уже, чтобы все помнить наизусть!
«Нет, на выяснение деталей времени у меня не осталось. Черт с ними с деталями! Придется аннигилировать его прямо сейчас».
— Не пойму я — ты, Юрий Борисович, или дурак полный или козел законченный!
— Я — козел?.. — за стенкой стало тихо, а потом по ней вдарили чем-то так, что у Богданова упала со стены репродукция картины Эдварда Мунка «Крик», персонаж которой так напоминал его любимую дедушку, только без бороды. Массивная рама разлетелась на части. — А ну выходи на балкон!
«Что и требовалось», — Богданов вытащил из-под подушки бластер-распылитель, с виду ничем не отличавшийся от карманного фонарика.
Их балконы располагались рядом. Богданов вышел на свой. Юрий Борисович уже ждал на своем.
— За козла! — крикнул он, и метнул молоток.
Молоток прилетел Богданову точно в лоб, отскочил и звонко высадил оконное стекло. Посыпались осколки.
Котик захлопнул за собой дверь.
Очнулся Петр Павлович в больнице. Рядом на стуле сидел Юрий Борисович с апельсинами в авоське.
— Вернулся? Ну, наконец-то! — радостно крикнул он.
От него Богданов узнал, что той ночью Котик вышел между куплетами на балкон перекурить, и, обнаружив Петра Павловича без чувств и в осколках, вызвал Скорую.
Через неделю Петра Павловича выписали, но было уже поздно. За это время цепочка событий, которую он так долго выстраивал, распалась. И для того, чтобы запустить новую, пришлось все начинать с самого начала.