— Товарищи!.. Братцы!.. — истошно орет худой долговязый детина. Он несется со штыком в руке впереди всех. Голубые глаза его сияют, слезы катятся по заросшим щекам. — Вы русские? Да? Советские? — Он жмет нам руки, обнимает Андрея. — С сорок второго не видел!
Подбегают и остальные. Кажется, ветром шатает их — так измождены люди. А лица омыты радостью.
На иных из-под трофейных шинелей виднеются гимнастерки нашего покроя, превратившиеся в отрепья.
Говорят все наперебой. Кто-то по-ярославски окает — не разучился на фашистской каторге…
Вчера правее концлагеря, в котором их держали, прошла наша батарея, да не на конной, а на механической тяге. И сразу охрана лагеря разбежалась. Все видели, как батарея вдали развернулась и открыла огонь прямой наводкой по немецким танкам. Один танк наши подбили, два других скрылись. Батарея ушла на запад.
Сперва лагерники никак не могли понять, почему гитлеровцы воюют лицом к западу, но потом поняли, что их фронт прорван.
Куда же подаваться? На восток или на запад? Прежде всего, конечно, нужно было убраться подальше от лагеря, пока охрана не пришла в себя и не расстреляла безоружных. Их группа решила пробираться на восток, обходить вражеские гарнизоны.
Когда они издали увидели нашу машину, то решили, что заблудились какие-то немцы. Лагерники хотели незаметно подобраться к машине и в рукопашной схватке разжиться оружием.
— Вы что же, с одним штыком на нас шли? — смеется Андрей.
Но тут же выяснилось, что у них есть несколько гранат и трофейный пистолет. Не густо!
— А кто вы будете по званию, товарищи? — интересуется голубоглазый бородач. — Как различать вас в погонах?
Он услышал ответ и взмолился:
— Товарищ майор, я взводом разведки командовал. Щукин моя фамилия. Возьмите с собой. Мне бы поскорей оружие в руки, мне бы…
— Сперва давай поглядим, какой из тебя разведчик, — решает Андрей. — Садись в кабину, дорогу покажешь. Нам такая дорога требуется, где противника нет.
Щукин и рад и не рад. То к нам бросится, то к товарищам по лагерю. Мы больше не можем задерживаться. Берем в машину Щукина, остальным наскоро чертим маршрут, указываем пункты, от которых лучше держаться подальше. Прощаемся, и Завадский срывает машину с места.
У СВОИХ
…До нас доносится перестрелка. Где-то поблизости наши! Перестрелка для нас звучит как райская музыка.
На опушке леса, где пули то и дело сбивают ветви деревьев, останавливаемся. В полутора километрах от нас — близко, рукой подать — медленно движется по самому краю фольварка бронетранспортер. Наш! Он ведет огонь из пулемета по лесу.
Лес, в который мы заехали, подковой охватывает деревню; с обоих концов этой подковы бьют немецкие минометы, и бледными светлячками летят трассирующие пули.
— Странно, что гитлеровцев нет в глубине леса, — замечаю я.
— Только что были, — показывает Щукин на убитых солдат в стороне от дороги, — теплые еще.
Значит, бронетранспортер добирался и сюда. Надо ретироваться из этого леса, пока снова не подошли фашисты. Но разве выберешься на нашей пятнистой машине? Слышно, как в деревне урчат танки. Эти встретят, не промахнутся, в щепы разнесут.
Щукин знает немецкие повадки, любят те с удобствами устраиваться. Он вытаскивает из окопчика громадную подушку — постель солдата, валяющегося рядом, и снимает наволочку.
— Под белым флагом? — сомневается Рагозин. — Мол, фрицы в плен торопятся?
Щукин отрицательно качает головой.
— С белым флагом никак нельзя, товарищ, если не запамятовал ваше звание, лейтенант. Фашисты по белому флагу злее огонь дадут!
Под наволочкой оказывается красный чехол. Щукин быстро вытряхивает пух из подушки, встает над кабиной, подымает красный лоскут, затем, подержав его над головой, опускает руку.
— Пошел! — командует Андрей, он одобрил задумку Щукина.
Завадский трогает машину. Щукин стоит на подножке в своей немецкой шинели. До поры до времени он наволочку не подымает. Но как только мы становимся менее досягаемы для вражеских пулеметов — часть из них скрыта строениями деревни, — Щукин высоко вскидывает свой флаг.
Так, под красным развевающимся флагом мы и летим прямо на бронетранспортер, его пулемет не отводит от нас дула.
Фашисты тоже не оставляют нас без внимания, но успевают бросить всего несколько мин. Через две минуты мы в деревне.
Останавливаемся возле «виллиса», загородившего дорогу. Дверца раскрыта, из нее грозит кулаком пожилой офицер.
— Где вас черти носили?! — кричит он.