Сердце застучало, голова будто оглушённая гулом.
— Чёрт… — едва выдохнул Руслан, замерев рядом. Его руки, которые ещё мгновение назад пытались поставить дверь на место, бессильно опустились.
Я отвёл взгляд, но тут же посмотрел на женщину. Её взгляд был прикован к ребёнку. Она не делала ничего, только тихо плакала. Это была не истерика, не крик — просто беззвучный поток слёз. Она видела его. И он видел её.
Тишина повисла, давя на нас. Казалось, что время остановилось.
В голове у меня бился единственный вопрос: «Что делать?».
Ребёнок в кроватке, этот заражённый, его маленькие руки, цепляющиеся за прутья, этот отчаянный взгляд… Казалось, что он всё ещё был жив, как будто внутри этого крошечного тела осталась частичка того, кем он был до этого кошмара. Но это было ложью. Иллюзией. И я это знал.
Руслан молчал. Его лицо было тяжёлым, глаза метались между женщиной и её ребёнком. Обычно он что-то говорил, что-то бросал — сарказм, шутку, даже грубость. Но сейчас он просто стоял, и его молчание казалось громче любого крика.
Я чувствовал, как слова застревают в горле, как разум кричит: «Сделай что-нибудь!», но ничего не выходило. Эта сцена сковала меня, будто я был привязан к месту.
Женщина всё так же беззвучно плакала, а её взгляд неотрывно следил за ребёнком. Ей руки медленно поднялись, направленные в сторону своего ребёнка. Своей плоти и крови.
Мы были чужаками здесь. В её мире, где она уже выбрала себе свою маленькую погибель, не осталось места ни для нас, ни для наших попыток что-то исправить.
— Пошли, — наконец произнёс я, хрипло, глухо, будто эти слова вырывались через терновую стену.
Руслан вздрогнул, его голова дёрнулась в мою сторону, но он не сказал ничего. Мы молча развернулись и вышли из квартиры, оставляя за собой эту картину. Ужасную. Неправильную. Невыносимую.
Мы спускались по лестнице, оставляя за собой коридоры, комнаты, двери, но сцена из той квартиры не покидала нас. Она горела в голове, словно пламенное клеймо, напоминая, насколько безумно жестока может быть эта новая реальность.
Руслан шёл впереди. Его шаги были резкими, тяжёлыми, будто он хотел убежать от того, чему мы только что стали свидетелями.
Внезапно он остановился на одной из лестничных площадок, резко обернулся ко мне, и его голос, обычно сдержанный и даже ленивый, взорвался:
— Какого х*я, а⁈ — Он ударил кулаком по стене так, что штукатурка осыпалась. — ЧТО ЗА ХЕРНЯ, СТРАТЕГ⁈ Как, бл*ть, мы вообще до этого докатились?
Я застыл. Его крик был словно эхом моего собственного разума.
— Этот её… ребёнок… — продолжил он, переводя дыхание. — Этого не должно было случиться. Это НЕ ДОЛЖНО… БЫТЬ! — Его голос дрогнул, и я впервые увидел в нём что-то большее, чем злость. Это была боль. Глубокая, пронзающая.
Я молча смотрел на него, глотая горький ком в горле. Не было слов, которые могли бы что-то исправить.
— Система… — хрипло продолжил он, облокотившись о стену. — Эта с*ка просто играет с нами. У неё нет души, друг. Ни единого намёка на… на что-то человеческое. Она просто… всё уничтожает.
— Я знаю, — выдавил я, с трудом подбирая слова. — Я знаю, Руслан. И ты прав. Она бездушна. Чем бы она ни была… это нечто… чуждое. Что-то, что не должно существовать.
Мы стояли там, среди грязи, крови и вони, два человека, два друга, две души, потерянных в этом новом мире, и единственное, что мы могли сделать, это просто снова замолчать.
Молча пройдя ещё пару этажей, мы нашли ближайшую пустую квартиру, двери которой не пришлось ломать. Зашли внутрь и прикрыли её за собой. В ней было тихо. Почти спокойно. Мебель, покрытая небольшим слоем пыли, ободранные обои, запах сырости и тлена.
Руслан уселся на старый диван, тяжело опустив молот рядом. Я выбрал стул у окна. Мы оба молчали, уставившись в разные стороны. Казалось, что в этой комнате собралось всё напряжение мира. Никто из нас не знал, как начать разговор. Да и стоило ли? Было ли у нас о чём говорить?
Прошло минут десять. Возможно, больше.
— Мы не можем здесь оставаться, — тихо произнёс я, нарушая тишину. Мой голос прозвучал как-то пусто, словно он не принадлежал мне.
Руслан повернул голову в мою сторону, но ничего не сказал. Я продолжил:
— Завтра утром мы уйдём. Чем дольше мы остаёмся здесь, тем больше мы рискуем. Этот район скоро станет кладбищем, слишком их здесь много.
Он молча кивнул, не глядя на меня.
— Сегодня переночуем. У нас ещё есть время немного прийти в себя. Но завтра… завтра мы должны двигаться дальше, — закончил я, устремив взгляд в окно, где солнце постепенно покидало этот проклятый день.