— Ведите его на стрельбище! — скомандовала она, уже вернув себе железную уверенность.
— Куда? Зачем? — попытался было возразить Артём, но его слова утонули в суете. Замки на цепях щёлкнули, холодный металл отпустил запястья, и руки обожгло облегчением. Двое стражников подхватили его с двух сторон, повели прочь из покоев. И… что-то изменилось.
Он чувствовал: их руки уже не сжимают его с прежней грубостью. В движениях появилась неуверенность. Страх? Уважение? Или опаска перед реакцией самой Эльвиры?
Когда они вышли наружу, солнечный свет хлестнул по глазам — резкий, слепящий. Артём зажмурился. Солнце уже взобралось высоко. На внутреннем дворе, в пределах крепостных стен, шли учения. Эльфийские лучники тренировались — стреляли, двигались, переговаривались. И вот — мгновенный, почти детский хохот, перешёптывания. Кто-то из молодых воинов явно счёл появление Артёма забавным: мол, принесли новую мишень.
Он сглотнул. Стражи подвели его к одному из деревянных столбов у мишеней и вновь закрепили цепи. Всё происходящее напоминало дурной сон. Артём окинул взглядом землю и заметил засохшие бурые пятна. Следы крови. Их было много.
Он надеялся, что это остатки охоты на животных. Но сердце всё громче стучало в ушах.
Поодаль, на границе стрельбища, лучники собрались в кучку. Один из стражей — тот самый, который недавно шарил по карманам Артёма, — что-то им рассказывал. Говорил быстро, жестикулируя. Артём не слышал слов, но по выражению лиц понял — напряжение. Лучники, казалось, нервничали.
«Что она хочет? Проверить, пробивают ли меня стрелы? А может, просто развлечься? Испытать?…» — мысли роились, как осы.
Он рванул цепи, бесполезно. Вдох. Выдох.
— Эй! Что вы задумали⁈ — выкрикнул он. — Я, между прочим, стрелопробиваемый! Проверять не обязательно!
Стражи не обратили внимания.
Вскоре показалась Эльвира. Она шла медленно, уверенно, виляя бёдрами, как будто каждый шаг — это часть ритуала. Эльфы расступались перед ней, кланялись. В её присутствии даже воздух становился плотнее.
За ней двигалась процессия. Артём замер. Это были… священники? Так выглядело. Но не такие, как в христианских храмах. Ярко-красные одеяния с жёлтыми окантовками. На головах — нечто вроде шлемов, больше напоминающих скафандры. Только без стекла — вместо него плотная ткань с узорами, похожими на электронные схемы.
— У вас тут, что, культ? — не сдержался Артём.
Один из священников отделился, подошёл ближе. В руках — деревянная шкатулка, украшенная вырезанными символами. Он встал на колено, приоткрыл крышку и протянул её Артёму. Внутри — рукоятка. Не меч, не кинжал. Это было что-то из будущего, из мира, где фантастика — это реальность. Обтекаемая, массивная, тяжёлая. Секретная технология, застывшая в дереве.
— Возьми, — прозвучал голос Эльвиры. — Посмотрим, признает ли тебя клинок.
Артём оглянулся. Лучники настороженно ждали. Все — на расстоянии. Он оказался в центре круга, как бы защищённого, но на самом деле — под прицелом.
Он взял рукоятку. Она будто прилипла к ладони. Словно подстроилась под его пальцы. Удобная, почти живая. Он повернул её, осматривая. Три кнопки. Возле каждой — по светодиоду. И тёмная поверхность под большим пальцем — сканер отпечатков. До боли знакомый элемент из жизни «там».
Эльвира прищурилась. Ожидала. Испытывала его взглядом.
Артём приложил палец. Раздалось короткое пиликанье. Лампочки замигали. Стражники вздрогнули. Лучники чуть отступили.
Артём нажал первую кнопку.
Рукоятка вздрогнула. Телескопические секции выдвинулись одна за другой, с щелчками и механическим рыком. Через секунду в руках у Артёма оказался клинок — полметра длиной, чёрный. Он выглядел… невозможным. Несовместимым с этим миром. От резкости этого события рука Артёма непроизвольно вздрогнула, а вслед за ней вздрогнули все вокруг.
Нажал вторую.
Меч завибрировал, издавая громкий, воющий звук, как будто внутри него работала армия микроскопических пил. Воздух задрожал. Землю под ногами обдало вибрацией воздуха. Рукоять при этом продолжала покоиться в ладони, телескопические лезвия вибрировали каждое в своём ритме, как будто стремясь нарезать всё к чему прикоснётся лезвие. И совокупная их вибрация каким-то образом гасилась так, что в самой рукояти практически не ощущалась.
Нажал третью.
Лезвие вспыхнуло. Меч раскалился до бела. От него шёл жар, словно от кузнечного горна. Артём едва удержал его на вытянутой руке — не от тяжести, от трепета.