Мать Ифриса доживет в муках почти до семидесяти лет. Ежечасно до самого конца жизни она будет произносить попеременно только несколько слов: «Сынок!», «Золотце!», «Мальчик мой!». За все время пребывания в медицинском учреждении никто из близких, родных, друзей так и не придет проведать больную, кроме чужого дяди Паши. Тот так и не узнает всей правды и, сокрушаясь, до самой смерти будет искать доказательства своих предположений и скоропостижно уйдет из жизни всего через месяц после случившейся трагедии.
Подлинная история возникновения синдрома навязчивых, часто повторяющихся восклицаний матери Ифриса так и останется загадкой для сотрудников медицинского учреждения.
[1] Стихи автора.
XXIX
На улице стояла беспросветная ночь. Тучи, затянувшие небо, закрывали от взоров людских звезды. Лишь луна и несколько фонарей в вечном противостоянии мрака и света силились осветить улицу. Последние жители давно укрылись в своих лачугах, искренне веря, что они в недосягаемости. Такая вера помогает лучше спать по ночам, хотя все знают, что людей это не спасет. Это тот осознанный самообман, который позволяет нам лучше жить. Обман как лекарство против рака, которое на самом деле его не лечит… Болезнь никуда не уходит, но она облегчает наше существование. И мы охотно давимся таблетками, лишь бы не чувствовать боли повседневной жизни.
Валерия, лежавшая в траве, накрытая пиджаком Ифриса, проснулась от приятного дуновения прохладного ветерка, щекотавшего ей лицо. Несмотря на слабость, которую она испытывала, ее сил хватило, чтобы приподняться на локте и оглядеться. Не найдя Ифриса, Валерия испугалась, не понимая, где находится. По телу пробежала дрожь. В голове у девушки мелькнула мысль, что она брошена и осталась одна вдали от родного дома, в чужом, неизвестном ей месте. Валерия встала на ноги, но голова ее закружилась, и пришлось быстро присесть на что-то мягкое. Вглядевшись, она увидела черную средних размеров сумку. То была сумка Ифриса, набитая наркотическими веществами, ничтожно малая часть которых чуть девушку не убила. Воспоминание о действии наркотика вызвало в ней тошноту, она стала тяжело дышать. Дрожащими руками схватилась за щеки и, прижав колени к груди, попыталась вспомнить, как она вообще очутилась здесь. В попытках найти конец нити воспоминаний Валерия услышала голоса двух приближавшихся к ней мужчин. Она прислушалась – один из голосов принадлежал Ифрису.
– …Тебе повезло, впрочем, как и всегда! – говорил басом какой-то незнакомец.
– Повезло? Право, ты смеешься надо мною! – отвечал Ифрис.
– Определенно повезло и однозначно «как всегда»! Только везение и ничто иное помогало тебе в детстве меня одоле… – голос осекся.
– Везение?! Ты называешь это везением – после всего, что я тебе рассказал?!
– Я не про твою ситуацию. Она и вправду поставит в тупик кого угодно, хотя и не так страшна, как ты описываешь… Я говорю о нашей встрече.
– Я не искал специально встречи, но рад, что мы пересеклись и что ты захотел помочь.
– Знаю, что не искал! Тот, кто намеренно ищет, меня никогда не найдет. Много воды утекло с того дня, когда мы виделись последний раз… Мы уже не те юнцы, кем были когда-то. Сейчас, из-за особенностей деятельности я обязан быть скрытным; мое кредо – тень, а ночь мой союзник. Убийца, учуявший кровь, не остановится, как призрак, учуявший страх.
Валерии показалось, что незнакомец цитирует стихи, и не искала в его словах особого смысла.
Мужчины молча приближались к месту, где она лежала до сих пор. Но вот незнакомец прервал молчание:
– И все же в голове не укладывается, как ты мог оставить бедную девушку одну, да еще в таком состоянии и в таком месте? Одно название «парк» – кругом мрак! Весь парк прошли, а всего два фонаря работают…
– Тебе легко говорить… Твой отец не пилил, с ругательствами и оскорблениями, словно пилой, мозг пополам… Ты не видел, как умирает сердце матери… не жертвовал родителями ради любимой… Да, оставил, но ведь ради нее! Она тяжело перенесла первую смерть (первая передозировка наркотиками), и возможны последствия. Без крова нельзя! – объяснил Ифрис.
– Ифрис, отныне и навсегда нарекаю тебя – Певчий! – усмехнулся мужчина.
– Да говорю же я тебе: так и было! – возражал Ифрис.
– И охота тебе все время преувеличивать? Ну что я тебе, дурак какой-то? Такого и в кино не увидишь, а я вот взял и поверил твоим россказням!