– Так ведь вся страна, как бичом, отхлестана, нуждою сражена. Но сдаваться не повод, бороться – наш путь. Назло кровопийцам опровергнуть их ставки. Доказать им, что они ошиблись, и остаться верными себе, заставить нас выслушать. Вот что движет нами. Вот что не дало нам умереть холодными и голодными вечерами лютой зимой в канавах сточных, которые так и зовут коварно, обещая прекратить все муки… Без хлеба и крова, без поддержки людей мы сумели восстать. Но веру в добро в нас пожрало зло, и, злобой пропитанные, мы стоим наготове, чтоб сменить старшее поколение и устои его моральные в корне разрушить. Всеми брошенные, судьбой наказанные, злом выращенные, ждем мы возможности воздвигнуть обелиски добру, чтоб к миру и процветанию народ свой неустанно вести.
– А где же ваши семьи? – спросил Ифрис, искренне удивляясь рассуждениям, не свойственным возрасту мальчишки. Тот поспешил ответить:
– Моя семья перед вами. Мои братья – верные, преданные, которые никогда и ни за что не бросят. Смерть – единственное, что нас может разлучить. У нас общее горе, кто в четыре года нашим братом стал, кого с двух лет приютили, а Алешку – так и вовсе мы ходить научили. Только вместе держась, друг за друга болея, и выжили. – Он, согнувшись, облокотился на колени и, понурив голову, замолчал.
Наступила пауза. Ифрис ее нарушил.
– Я вам не отец и учить вас не вправе, но водка губительна для здоровья растущего организма. Она одна из тех змей, которые пожирают человека, – Ифрис подумал о собственной зависимости. – Вроде бы сулит радость, блаженство и решение всех проблем, а на деле – это всего лишь их отсрочка, после которой твое состояние ухудшится в разы, и ты сам не заметишь, как окажешься ее рабом, отдавая ей все, что у тебя есть… Она отбирает у нас возможность создавать то, что для нас так дорого и важно. Отбирает те моменты, которые мы лелеем в своих воспоминаниях в тяжелые минуты жизни, те моменты, которые заставляют нас не сдаваться, но встать и идти дальше. – Ифрис невольно вспомнил свою мать. – Водка разрушает наши жизненные цели. Сокращает жизни… Погоди смеяться, мальчишка! И вправду, не мое это дело, да и своих проблем по горло, но на вашу доброту хочу ответить тем же. Да вот только, кроме опыта, ничем, что вам может помочь, не располагаю. Оттого и хочу научить… нет, не то слово, скорее подсказать.
Слушайте, я вижу, что для вас понятие «семья» – это не пустой звук, как для многих в нашей стране. И это неудивительно в вашем мире, поскольку нет ближе людей, чем те, кто согревает своим телом твое, – Ифрису представился момент из его детства, когда мать укрывала сына от ветра, заслоняя собою, крепко прижимая к себе. – Я вижу, что вы есть семья, и не просто семья, а, возможно, семья в самом правильном понимании этого слова. Я вижу, что вы преданы друг другу до конца дней своих. Вижу ваши нерушимые традиции заботиться друг о друге, вижу вашу готовность в случае необходимости пожертвовать всем ради ближнего. Именно поэтому, учитывая ваш несовершеннолетний возраст и закон, говорю вам: водка – это напасть, угроза для вас и для вашей семьи, которая вмиг может отнять все, что вам дорого. – На этот раз Ифрис вспомнил отца. – Попадись вы в руки органам опеки над детьми, по закону, разделят семью вашу и распределят без спроса – кого куда, без всякого снисхождения.
– Зако-о-он?! – почти вскричал мальчишка, вставая со скамьи. – О каком законе может идти речь?! Что такое закон и для кого он? Кем написан? Государством, которое забыло про нас?.. Оно говорит: не жги леса и не пей водку, чтобы согреться, ибо не имеешь права на злодеяние; но разве это злодеяние? Эка сказать – умри от холода праведным! А как же необходимость выживания? Ведь им она неведома, так же, как и условия, при которых стирается грань, что считать преступлением, остаются лишь отчаяние, нужда, слепой, животный инстинкт самосохранения. Именно что животный, ибо условия нашего существования отключают человеческое сознание, разум и превращают нас в животных. Власть имущие не хотят тратить средства, ресурсы, чтобы создать по-настоящему человеческое общество, они хотят управлять стадом, а «сэкономленные» деньги положить себе в карман. Их не смущает то, что золото это краденое. Их привлекает только блеск, и плевать на последствия! Их законы написаны и напридуманы в изобилии, избытке, уюте и роскоши… Как они могут говорить о голоде ртом, набитым черной икрой, о холоде – будучи одетыми в дорогущие шубы, о страхе и ужасах повседневной жизни – спрятавшись за неприступными стенами своих крепостей!