– Но … – хотел было возразить Ифрис.
– Я еще не закончил! – с еще большим воодушевлением вскричал мальчишка. Отблеск светившейся неподалеку лампочки озарился в его глазах, придавая ему еще более решительный вид человека, которому есть что сказать и которого не остановить, пока он всего не доскажет. Он продолжил: – И почему так удобно для них все устроилось? Не иначе как само провидение – да чего уж там, божье благословление – им руки развязало, чтоб на муки, страдания и непомерную ношу народ свой могли обречь! При этом открыто, безнаказанно грабя людей и перегрызая глотки друг другу, обвиняя один другого в том, что кто-то из них украл больше! Ведь они губят нацию ради своей личной выгоды! Им присущи нечистые помыслы и корысть, преступные цели разбогатеть любым способом при наименьших затратах, даже если это обойдется во множество человеческих жизней, – им плевать!
Ведь рассказывают старцы, что было время, когда человек, действуя порой даже во вред себе, так сказать, жертвуя собой во благо общих целей, ради процветания земли, страны, народа, был уважаем, любим, богат – хоть и не материально, но духовно. И такие люди слыли сильными, могучими, с непоколебимой волей и со способностью видеть дальше, чем видит простой смертный. Их способности давали им возможность предугадать последствия своих действий в общенациональном масштабе. Их знания и власть могли дать им огромные богатства, которые даже при невообразимых ежедневных тратах, невозможно потратить. Но цена такому богатству была бы смерть нации, хаос, разруха и война. Несмотря на то, что тяготы жизни обошли бы этих людей стороной, и они бы покинули наш мир еще до того, как случилась бы такая трагедия, несмотря на то, что они в любом случае остались бы безнаказанными, они все равно не смогли нарушить собственные принципы, изменить своим убеждениям. Эти люди пожертвовали личным благом, собой ради народа. Вот это настоящее, именно настоящее! Подлинная цель в жизни, к которой должен стремиться каждый человек, чтобы обрести покой, благополучие и процветание, – это достичь мира и всеобщего довольства. Только принесение себя в жертву каждым из нас – и есть залог нашего будущего…
– Да! Точно! Правильно! – вырвалось у ребят, окружавших юного оратора. – Правду говоришь, хоть и чужими словами, но правду! – сказал мальчишка, сидевший с краю скамейки, в порыве воодушевления даже привстав с нее. Это последнее замечание резануло слух и показалось оскорблением мальчишке, державшему речь, и он, осекшись, резко повернулся к обидчику. Секунд десять пристально, не отводя взгляд, смотрел на своего товарища. Но, не теряя самообладания, все же заключил, что тот ляпнул необдуманно, сам не поняв значения своих слов, и поспешил научить своего младшего братца думать правильно.
Ифрис, которому было очень интересно, нашел суждения подростка слишком зрелыми для его возраста и был потрясен. А фраза, произнесенная его товарищем, подтвердила догадку Ифриса, что мысли действительно заимствованы у кого-то другого, но интереса это не убавило.
– Алешка, ты чего там кумекаешь? Правда есть правда! И нет у нее принадлежности! Причем и Зепар-ава[2] нам не чужой совсем… – Ифрис, услышав заветное имя, вздрогнул и, надеясь на то, что мальчик может знать, где искать спасителя, стал внимательно слушать. Он выжидал момент, чтобы, прервав, не обидеть рассказчика, и в тоже время направить его внимание в нужное русло. – Вот вы сказали: поймают, разделят, распределят, упрячут в дома… – продолжал мальчик, обращаясь к Ифрису. – А вы думаете, нас не ловили? Скажите, ребята, братья мои, не ловили нас, что ли? Не травили, как зверей, не устраивали ловушек?..
– Ловили и травили, будь они прокляты! Да сколько мы ног сломали об их капканы! Тьфу на них, черти их братья! – закричали ребята.
– И ловили, и травили, и делили, и упрятать в дома различные пытались. Я вот что скажу, очень возможно, что, в конечном итоге, нас, как вы говорите, всё-таки распределили бы, если не Зепар-ава. Он только и хлопочет за нас, потому он один из нас. Вот один случай – если бы я лично не был свидетелем, так и не поверил бы… Вспоминаю тот день, а у самого мурашки по коже размером со слона и слезы горькие, как масло машинное… Забирали нас тогда за то, что грелись под балконами одного из домов, тут недалеко; привычное дело. Ветер был сильный, вот и пришлось от него прятаться! А когда он прекратился, под балконами и остались, идти-то ведь все равно некуда… И вот, видать, чей-то блаженный покой нарушили, так сказать, вывели из равновесия состояние гармонии души – громко кашляли от боли в легких. Тогда вон Колька чуть коньки не откинул!.. Так вот, забирают нас всех, так и силятся в уазик запихнуть, а мы и сопротивляемся, вопим: «За что?! Дескать, сволота свободы честный народ лишает?!.» Тут-то и проходил мимо Зепар-ава с бойцами своими, каждый ростом под два метра и с руками, как у милиционеров ноги! – мальчишка немного приукрасил внешность приближенных Зепара. – Заглянул в каталажку – а там мы! Кто слезами, кто кашлем заливается, про одежду и гигиену и говорить нечего. Смотрит на нас, а у самого глаза кровью налились, реакция, как у быка на красное; грудь ежесекундно так и вздымается, и, не отводя взгляда от нас, как крикнет: «Начальник, сюда иди, бегом!»