– Как ни верти, а мне все равно придется рассказывать о предложении Зепару, объяснить, в чем выгода, как ты говоришь, соль. Так ведь и ты можешь все сам, своими ушами услышать, если отведешь! Разумеется, если Зепар сочтет нужным тебя оставить. И вообще, может быть, кто-то из вас и вовсе поучаствует в этом деле. Вижу, вы ребята способные, я бы даже сказал талантливые, с большим будущим! Когда-то же надо начинать. С малого, нетрудного, а затем уже… Зепар ведь не сразу стал Зепаром, – уже откровенно сочинял Ифрис. – Ну, так что? Идем?
– Дадите нам минуту, так сказать, посовещаться? – мальчик был в смятении.
– Разумеется, отчего не дать! – почти засмеялся Ифрис. – Я ли могу вам запретить?!
– Это точно! – подтвердил мальчишка и повернулся спиной к Ифрису. Сбившись в кучку, ребята принялись обсуждать. Продолжилось это минут пять. Негромкий гомон шепчущихся, но воодушевленных и заинтересованных мальчишек походил на гудение роя пчел. Они отстаивали то, что считали правильным, и каждый хотел сберечь своего брата. Когда голоса стихли, все мальчики обняли друг друга за шеи, образовав круг. Несколько секунд тишины – и их лидер, высвободившись, повернулся к Ифрису. И сказал:
– Так уж и быть, братья мои вам верят, а я им. Коли соврал – ответ перед Богом держать тебе! Только лишь он нам судья, и никто больше. Ну а теперь в путь! – Мальчуган хлопнул в ладоши и, не дожидаясь ответа, пошел вперед – так, что Ифрису пришлось его догонять.
[1] Джигиттер – джигиты; чон рахмат – большое спасибо (кырг.).
[2] Ава – старший брат (кырг.). Уважительная форма обращения.
XXXVI
К концу беседы, еще до того, как мальчик принял решение, Ифриса не оставляло ощущение успеха. Он был уверен, что осталось сделать лишь несколько шагов, чтобы вступить в новую жизнь – без забот и нужды. Но предчувствие его подвело… По существу Ифрис шел по пути, какого совсем не ждал. Разумеется, если бы он знал о предстоящих испытаниях, которыми обернется его замысел, он бы не осмелился идти к Зепару. Но в ту ночь, продрогший и озябший, с начинавшейся лихорадкой и, вдобавок, не видевший куска хлеба последние двое суток, он не мог скрыть радости от того, что ему казалось удачей.
Дома Зепара не оказалось. Надежда оставалась на клуб, но дорога до клуба была неблизкой. Ифрис с мальчиком перешли Большой Чуйский канал и продолжали идти на север, пока последний пригородный дом не остался далеко позади. Безлунная ночь не давала возможности увидеть лица друг друга и обострила слух. В кромешной темноте казалось, что они идут по какому-то необъятному, бесконечному полю. Оглядываясь, Ифрис уже не мог рассмотреть даже свет в окнах – настолько они удалились. Создалось впечатление, что идти им еще долго-долго – час, а то и два. Ифрис уже оставил надежды на скорую встречу… Как вдруг среди тишины, нарушаемой лишь их собственными шагами да завыванием ветра, мальчик провозгласил:
– Пришли! Вот и он – клуб. Подождите здесь и никуда не отходите, чтобы я вас не искал. А то был тут один посетитель, так он, видите ли, отходил в поле по нужде – и потерялся. «Правило тишины», установленное Зепаром-ава в целях безопасности, ограничило число участвующих в поисках пропавшего. Пришлось мне искать его в одиночку… Видит Бог, я не жалел себя и приложил все усилия, но неудачно! Так и не нашел… Иной раз думаю: что же с ним тогда сталось?.. В общем, довольно историй, я сейчас. Когда позову – не мешкайте, дверь открытой долго держать нельзя!
Ифрис не успел ответить – мальчик сразу удалился. Преодолевая сон, голод, холод, и другие потребности организма, Ифрис остался соображать, о каком таком клубе говорил мальчишка, ведь кругом в радиусе километра не видно было не то что клуба, а даже вообще ни единого строения. Усилия как-то сложить мозаику полученных сведений в нечто целое были тщетны. Жар, начавшийся еще накануне и, как всегда, не во время усилившийся, отнял последние силы. Ифрис присел, обнял ноги, чтобы согреться. Холодный ветер, казалось, дул со всех сторон и вызывал дрожь во всем теле. Ифрис пытался сдержать озноб, но зубы стучали, выбивая дробь.
Ожидание обусловлено борьбой. Борьбой с превосходящим по силе противником, почти непобедимым – временем. И ужасные условия, в которых сейчас очутился Ифрис, буквально сводили его с ума. Он молил о пощаде Бога, погоду, небо, землю, ветер и даже траву, все, что его окружало, – в надежде, что кто-то услышит и сжалится над ним. На секунду Ифрису показалось, что цена встречи со спасителем несоизмерима со страданиями. Ощущение того, что он переплачивает за свое счастье, не покидало. «За что все это происходит со мной? За что я заслужил столь мучительные испытания? Почему людям, которые не ценят свое счастье, оно достается так легко?» – вопрошал, взирая в небо, Ифрис. Слезы горечи выступили у него на глазах, медленно ползли по щекам и жгли, обдуваемые ветром. Сон показался ему спасением в этом омуте страданий. Но спать было нельзя, мальчик мог его не найти…