– Бежим, дядь Вано, бежим! Почти уже на месте!.. – мальчишка не переставал улыбаться.
Вскоре они оказались в самом низу лестницы. Справа от нее находилась узкая железная дверь. Мальчик открыл ее и попросил разрешения войти. Так они с Ифрисом попали в небольшую подземную комнатку, в которой на деревянном стуле, с газетой в руках и сигаретой во рту, закинув ногу на ногу, сидел дядя Вано.
– Вы прям миссия – явились! Благодарствуйте. Уважили! – гримасничал дядя Вано. Он выждал несколько секунд, лицо его стало, как у злой собаки, которую бьют из-за того, что та не справляется со своими обязанностями. Гаркнул:
– Проходите!!! – и затем уже, когда мальчик с Ифрисом прошли мимо него, в основной зал клуба, добавил, ворча: – Ну, народ! Другие люди даже дозволения получить не могут, чтобы попасть сюда, а эти телятся!.. Не спешат… Еще бы, когда нас в этом мире не станет, пришли, лет так через двадцать! Тьфу-тьфу-тьфу, черт вас дери!..
Зал клуба был достаточно просторный, но многочисленная мягкая мебель и намеренно приглушенное освещение создавали впечатление тесноты. Справа от входа располагалось нечто среднее между барной стойкой и буфетным столиком. На нем стояла выпивка нескольких сортов и закуски, по виду, недельной давности. Тетя Валя, полная рыжая женщина лет пятидесяти, с веснушками по всему телу, с зелеными глазами, золотыми зубами, кудрявыми золотистыми волосами, хоть и не была красавицей, но зато – единственной представительницей прекрасного пола в этом заведении. Она заведовала буфетом. Конусообразная люстра относительно ярко освещала лишь пустующий центр помещения. Ближе к стенам стояли где круглые, а где прямоугольные столы. Публика за ними восседала самая разношерстная. Чем дальше – где свет тускнел и в свои права вступала темень, – тем страшнее была масть затаившегося зверя.
Когда преступники, действующие в больших городах, говорят, что надо залечь на дно, они имеют в виду места подобного рода. Здесь царили воровские законы, порок и похоть. Воздух был пропитан сигаретным дымом. Свет приглушен ровно настолько, чтобы не увидеть лишнего. Место, в котором преступление закона – цель существования, способ достижения желаемого. Образ жизни как протест существующему порядку здесь не столько приветствовался, сколько требовался. Все подземные обитатели считали это место домом, последним пристанищем, и готовы были за него удавить.
Мальчик затерялся в темноте. На секунду в голове Ифриса снова мелькнула мысль, что его, провожатого, вовсе и не было. Ифрис стоял в дверном проеме, разглядывая присутствующих и силясь отыскать Зепара. Его лихорадочное состояние достигло апогея. Он ощутил, что проделанный спуск по лестнице стал для него непосильным физическим испытанием. Ифриса бросило в дрожь. В глазах двоилось. Уши заложило. Он испытывал слабость и неимоверное желание прилечь, но инстинкт самосохранения не позволял сделать этого… Ифрис прилагал все оставшиеся силы, чтобы отыскать Зепара. Он обессилил и ему начало казаться, что это его последние часы жизни. В эти мгновения, учитывая состояние здоровья и самочувствия, никто не смог бы его разуверить, что конец близок, и Ифрис готов был немедленно расстаться с жизнью при условии, что рядом будет Зепар. Казалось, что этот «друг» – именно тот спаситель, который не даст стае здешних шакалов растерзать Ифриса.
А между тем в зале стоял гул голосов спорящих между собой людей.
– ...Удваиваю! – кричал, вставая на стул и вытягиваясь во весь рост, махая руками, коренастый маленького роста мужчина с подбитым глазом.
– Так нечестно! Да вы только посмотрите, что это за растение?! Смотреть больно! – недовольно выкрикивал другой, пытаясь не разлить пиво из кружек, которые проносил к своему столу.
– И вправду, смотрите, цветочек! Без солнца завял совсем!.. – смеялся третий.
– Зепар-ава, вернуть бы надо это чудо в то поле, где листья его зацветут, а не то и впрямь завянет, – говорил четвертый.
– Гони его! Помрет еще, а потом докажи что наши руки чисты…
– Правильно! Правду говоришь, Таалай-ава! Хоть наши руки и чисты будут, да кто нам поверит?
– Его нам еще не хватало! И без него уже на смертную казнь накопили.