Она мстила.
XLII
Спустя неделю после того, как Валерию выписали из больницы, она уже плясала в пьяном угаре на столе одного из заведений, посещаемых Зепаром и ему подобными. Платье, поднимаясь, обнажало ее бедра, и толпа ревела от удовольствия. Если бы не авторитет Зепара в этих кругах, ее бы порвали на части. Каждый раз, после очередного такого представления, Зепар лежал под покровом ночи в темноте и не мог заснуть. Переворачиваясь с одного бока на другой, он всеми силами пытался отогнать дурные мысли. Его обуревало животное желание, инстинкт. Он полыхал, будучи в плену ее притягательной магии, волшебной нежности, заточенной в будто колдовское, небывалое по красоте страстное тело – запретный плод, который так и манит откусить кусочек от райского пирога, и сулит наслаждение, послевкусие от которого не выветривается. Это чувство будет до самой смерти храниться в сокровенных уголках его сердца.
Одна из таких ночей стала злосчастной. Желание возобладало над Зепаром. Он встал и помчался в комнату Валерии, словно дикий зверь, атакующий свою жертву. Не в силах сдержать себя, ворвался в комнату к спящей девушке и насильно овладел ею. Она кричала, сопротивлялась, силилась вырваться и звала на помощь. Она рыдала и билась в конвульсиях, пытаясь его оттолкнуть, но ее обессилевшее после перенесенных событий тело не могло справиться с грубой силой.
На следующее утро Зепар, стоя на коленях, молил Валерию о прощении, заверяя ее в своей любви и преданности. Он объяснял ей свой поступок, точнее преступление, минутной слабостью, причиной которой являлась огромная любовь. Вся квартира была заставлена цветами. Зепар рвал на себе волосы от молчаливого, потухшего взора Валерии, устремленного в пол. Он бился о стену головой и клялся покончить с собой, если она его не простит. Валерия, будучи в безвыходном положении из-за отсутствия средств, позволяющих хоть как-то существовать и, кроме того, удовлетворять потребность в наркотиках, простила его. И они стали жить вместе. Зепар знал, что она его простит именно из-за своего безвыходного положения, из-за наркотической зависимости, из-за отсутствия денег, из-за того факта, что ей некуда идти и не к кому обратиться за помощью. В целом мире у Валерии не осталось ни души, которая захотела бы бескорыстно приютить ее и пригреть. За все приходилось платить… Она оказалась совсем одна и, кроме Зепара, никого не знала. Уверенность Зепара в безнаказанности хоть и не сразу, но дала о себе знать, и со временем насилие повторялось. Мольбы о прощении тоже были, но уже не в таких тонах, как вначале, без истинного раскаяния и самобичевания. Валерия привыкла к подобному обращению и принимала его как плату за опеку. Со временем Зепар тоже начал видеть, понимать свое непозволительное поведение в том ключе, в котором его воспринимала Валерия, – как должное.