– Так, – сдерживая гнев, отрезал Петр Аристархович.
– Ты обязан исполнить приказ, во чтобы то ни стало выполнить поставленную задачу, невзирая на потери и использованные средства?
– Так точно.
– Приказ есть приказ?
– Приказ есть приказ!
– Он не подлежит обсуждению?
– Не подлежит!
– Ты беспрекословно обязан его выполнить, невзирая на характер поручения?
– Так точно! К чему ты ведешь?
– Так как же ты можешь быть доволен, когда твоими руками проливают невинную кровь? Ты патрон в механизме, который убивает того, на кого направлен пистолет! Но задумывался ли ты, в чьих он руках? Все мы равны перед Богом и в момент, когда ты предстанешь перед ним, ничто не спасет тебя от наказания!
– Приказ есть приказ и его выполнение ведет к достижению целей, преследуемых государством, о которых мне не дано знать.
– Неужели приказ превыше справедливости, доблести и чести? Превыше веры? Или государство, создающее законы для мира, не должно следовать им?
– Возможно, ради благих целей.
– Как нам следовать законам государства, которое само их игнорирует?
– Вы не государство, вы жители этого государства и обязаны подчиняться.
– Ошибаешься! Мы народ и именно мы выбираем тех, кто у власти в надежде, что они приведут нас к миру и процветанию. Но и народ ошибается, бывает обманут, но только до поры до времени, пока отклонения от дозволенного не становятся явными. А ты, Петр Аристархович, слеп, как вновь родившийся котенок, и судьба твоя – страдать в неведении, изнывать в вечных думах, без возможности найти ответы на свои вопросы до тех пор, пока не выберешь между правдой и ложью, которой ты живешь. Твои идеалы и идолы, которым ты предан, ложны. Ты будешь страдать настолько, насколько твои представления о жизни и правде не соответствуют реальности!
– То, что касается меня, тебя не касается и к делу не относится. Поздно меня учить. Ты не знаешь, через что я прошел и как к этому пришел. Будь у меня выбор, я бы уже давно… – осекся в волнении Петр Аристархович и, сдержав себя, продолжил: – Как я уже сказал, я к делу не имею никакого отношения, и вы, господа, лишь затягиваете. А вот дозволения государства – это другой вопрос, требующий подробного разъяснения. Кто это, интересно, устанавливает государству черту дозволенного?
– Как кто? Бог, закон, моральные ценности, нравственность, совесть, в конце концов! – искренне негодовал Зепар.
– Это слишком обширные области. Ты скажи конкретно, в чем виновато пред тобой государство?
– Ий-йо, ай-яй-яй… Вот это да-а-а! – закряхтел от удивления Зепар. – Да ты, Петр Аристархович, слеп куда больше, чем я думал. Ты будто надел жизнезащитные очки и не видишь жестокости и ужаса этого мира.
– Конечно, легче же плыть по течению, да вот только это не жизнь, это кровавая река из страданий и невинных человеческих жизней, напрасно отданных ни за что! – не выдержав, высказался Акай.
– Аминь, друг мой! – поддержал Зепар своего соратника. – И, плывя против течения, ты рискуешь захлебнуться, но умереть за идею. Результат твоей борьбы – рискуя собой узнать, кто стоит у истоков этого беспредела и свергнуть предателя во имя справедливости. Либо выбрать долгую, бесцельную, не настоящую жизнь, пресмыкаясь пред волей других. И уйти из жизни стариком, преисполненным сожалений, чтобы предстать пред Богом и ответить за всё, что ты мог, должен был сделать, но не сделал...
– Сегодня люди всего мира живут в том ритме, в котором они уже не успевают на свои похороны, – разве это жизнь? Неужели ради этого наши предки проливали кровь и отдавали свои жизни? – Акай терял над собой контроль.
– Замолчи, Акай! Тебе нельзя говорить, и так из-за тебя вдоволь пострадали, – просил Зепар. Он разделял утверждения товарища, но не его манеру и тон говорить.
– Да как молчать, когда тут такая слепота, кроты – вот вы кто! Вы злобные псы на службе у дьявола! – встав со стула и напрягшись в тщетной попытке разорвать наручники, прокричал Акай. Из его рта брызгала пена, а в глазах читалась жажда крови врага.
Не успел Зепар успокоить собрата, как полковник Илья М.С., давно ждавший подобного поведения, рванул в его сторону и ударом сбил с ног. Тот упал навзничь. Петр Аристархович приложил все усилия, чтобы сдержать кипевшую в груди ярость, вызванную поступком полковника, с которым он был не согласен. Полковник и пришедший на помощь конвоир, взяв за руки избитого Акая, потащили того в медицинскую часть. Уходя, полковник исподлобья взглянул на Зепара и ядовито улыбнулся; в свою очередь, Зепар взирал на полковника взглядом, полным ненависти. Петр Аристархович и Зепар наконец остались наедине, и после нескольких минут молчания их разговор продолжился.