Такое ей тоже пришлось видеть. Молодость легко уходит, очень быстро сменяется немощностью, и тогда от неё не будет толку.
«Успеть бы Лиди на ноги поставить» – подумала Оша с привычным её жизни ужасом. О себе не думала уже давно, к чему? С ней уж всё ясно.
А Лиди встала в тот день такой же чем-то воодушевлённой, по-детски восторженной, готовой к очередному дню так легко, словно тот был всего лишь в сказке, и в любой момент можно из этой сказки уйти.
«Какая мрачная…» – подумала Лиди, мельком глянув на сестру, и тотчас ушла мыслями куда-то в сторону, вспомнив, что в последний раз, копаясь в мусорных завалах, обнаружила поломанную половинку браслета – вот будет чудо, если удастся найти вторую! Браслет никуда не сдашь, он не имеет ценности, но себя хотя бы порадовать!
***
–Ну…ты как? – спросила Лиди смущённо. Она не знала, что делать, как себя вести. Каяться? Рыдать? Просить прощения?
–Работаю, – Оша попыталась улыбнуться, но улыбка вышла очень вымученной – спина в последние дни болела уже не только со сна, но и на работе, и при ходьбе. А ведь нужно было ещё обеспечить сестру в заключении! Да и когда она выйдет из тюрьмы, ей же нужно будет время для того, чтобы прийти в норму, так?
Оша понимает. Оша не винит сестру. Оша винит себя – это она плохо старалась. Это она не дала Лиди того, что Лиди заслуживала.
***
В тот день они снова пришли на северную сторону. Весь разгромленный войной район был поделен на мелкие точки, не одни Оша с Лиди искали себе работы, не одни они нуждались и не они одни остались без перспектив, образования и семьи.
А здесь работать мог всякий. Проглядывай камни, доски, обломки… стекло в один бак, металл в другой, ткани в третий и так далее. Район не был зажиточным, здесь жили люди, которые имели лишь необходимое, и от этого, неожиданно, было легче – не чувствовалось унижения и разницы между теми, кто здесь жил и собою. Оша-то помнила, как было в их доме, помнила званые вечера, блестящие вилки, мамино платье…
Здесь, в этом разгромленном мирке же такого не было. здесь были такие же обломки глиняной посуды, какая была сейчас у Оши с Лиди; такие же мешковатые из грубой ткани сделанные вещи, как у сортировщиков; и точно такие же бумаги – букварь да счётные – какие имели, наверное, все. Чего удивляться?
А каково было бы убирать роскошный, зажиточный район? Например, Олг-корот, выстроенный южнее, отличался богатством. Война трёх союзов унесла жизни, смела людей из домов, но оставались предметы их быта, и смотреть на них Оше, да и другим, было бы невыносимо, ведь там были тарелки из фарфора, там были броши и перчатки… словом, предметы, которые выходили за грань необходимых и принадлежали к чему-то свободному, к большему, отрезанному от Оши и Лиди глухою стеной.
И откуда, скажи, Бог Солнца, здесь, в бедном районе, который выгадывал себе при жизни медяк на лишний паёк, взялось то, чего не должно было быть?!
***
–А ты как? – Оше кажется, что её вопрос звучит глупо. В этом вопросе сокрыто ещё несколько: не обижают? Кормят? Не болеешь? Нет улучшений?
–Темно, – отзывается Лиди, – но я привыкла. Ко всему привыкаешь.
***
Сначала Оша не поняла, почему Лиди её так взволнованно зовёт. Она вынырнула из своей разборной кучи с сожалением – кажется, под пальцами мелькнули нераспечатанные консервные банки, как знать, вдруг и выйдет прибавка к пайку!
–Что? – спросила Оша, поворачивая голову к сестре.
Та держала в руках нечто чудовищно-воздушное, что-то кремовое, обшитое розочками и кружевами…
У Оши перехватило дыхание. Она поняла что это такое. Это платье. То, что Лиди видела лишь в Дни Милосердства, когда богачи и знать спускалась раздавать монетки прокажённым и сиротам; и то, что сама Оша видела ещё раньше, на маме – в памяти чётко колыхался образ чего-то такого же воздушного. Сама Оша предпочла бы помнить мамино лицо, а не это платье, но память – коварная дрянь, не послушалась.
–Хороший улов, – сказала Оша, стараясь унять неожиданную дрожь в голосе.
–Хороший? Да отличный! – Лиди радовалась с такой искренностью, как не радовалась никогда и ничему. – Ты посмотри!
И она приложила к себе платье.
–Красота…а цветочки какие! Нет, ты посмотри!
–Я вижу, – заверила Оша странным чужим голосом. – Хороший улов. Потянет сразу на половину пайка, или на весь, если ткань хорошая.