– Матвей? – Обрадовано узнал Алексей.
Телохранитель, не смотря на кондиционированную прохладу, находился в одних плавках, грудь и правая рука в марлевом коконе. В бинтах были и ноги, правая от колена и почти до паха, на левой замотан голеностоп.
Второй пациент лежал с забинтованной головой и лицом, к оголенным рукам, лежащим поверх простыни скрывающей оставшуюся часть тела, тянулись провода и прозрачные трубки капельниц. То, что этот пациент – Николай, можно было догадаться только по заботливому взгляду, брошенному на него Алексеем, перед тем как сделать попытку привстать, приветствуя посетителя.
– Не поднимайся, не нужно! – Арбалетовец дотронулся до свободного от бинтов левого плеча телохранителя. – Я на минуту, узнать как вы? Может нужно что?
– Спасибо, что зашел, откровенно говоря, не ждал. – Признался Алексей. – Правда, приятно. И не парься, Матвей, все, что нужно у нас есть. Шеф распорядился, да ребята из службы подогнали. Все окей, спасибо.
– Тяжко? – Мальков кивнул на забинтованную грудь.
– У меня ерунда, скоро все заживет, в основном слабость от потери крови. А вот Кольке досталось. Ему еще анализы делают, эта тварь успела кусок мяса на бедре хватануть, а сказать, как получена травма, нельзя, пришлось буровить, что медведь напал. Теперь боятся, что там инфекция, от бешенства уколы делают. Здесь это называют – ставят. И не знаешь, возможно, так и надо, а может все это хрень и нам уже ничем не поможешь… Инфекция есть инфекция. Короче, я присматриваю за ним, а врачи за нами обоими. Хорошо еще шеф вступился, иначе не хотели здесь укладывать, собирались в специзоляторе разместить.
– Специзоляторе? Это зачем? Они, что думают, это заразно? Да они о зомби, что ли думают? – Возмутился арбалетовец. – Вот идиоты, придурки конченные! Американского кино насмотрелись?
– Я им тоже самое говорю. – Алексей посмотрел на неподвижного товарища. – Коля под лекарствами, мне кажется, они со снотворным, но мне не говорят. Боятся, что я им бошки поотрываю. И поотрываю, если они Кольке чем-нибудь навредят.
– Ох-хренеть, дурдом какой-то! – Покачал головой Мальков. – А омоновцы как? Там же еще двое парней было.
– Вот они – в специзоляторе. Эти ушлепки перепуганные их там держат. Представляешь? Парней приказом туда загнали, они ни сном, ни духом, не представляли с чем столкнуться, чудом и твоей помощью живы остались, а их раз и в крытку! Вот бы кого на плато загнать, так это перестраховщиков! – Лицо Алексея, ослабленного вспышкой гнева, покрылось капельками пота. – Ладно, не будем, их тоже понять можно, они там не были и не знают, что послужило причиной травм. Представь, привозят порванных и покусанных людей, а следы зубов не совпадают ни с одним из известных существ. А врачам как быть? О происхождении травм им никто не говорит, подписку о неразглашении с них взяли. Они и перепугались, шум подняли, в Москву звонили. Там тоже бюрократы… Хотя, на их месте все бы так действовали – кому отвечать, если вдруг это заразно и инфекция в город вырвется? В первую очередь медикам! Вот они и страхуются. Нас Валентин Владимирович отстоял, ему проще, он-то видел, кто на нас напал, а так бы и мы туда загремели. Тебя тоже искали, но Рыбин такой скандал закатил, что они теперь как звать тебя забыли. А ребята из ОМОНа, за них ругаться некому, вот они там, в специзоляторе остались.
– А Рыбин что?
– Да он что сделает? Я же говорю, здесь… да что здесь, в Москве все на изменах, все боятся эпидемии. Брюссель тоже забодал, хорошо еще все келейно решают, не поднимают шум, но нашим кровь портят во всю. Там же тоже не дураки, понимают – если о плато прознают журналюги, такой мировой вой начнется, что всем мало не покажется. Тебя, тоже, как я слышал, прессануть пытались? ФСБ или полиция?
– Не, такого не было, видно Рыбин не дал. Он там какого-то полковника подтянул, здоровенного, как трехстворчатый шкаф. – Поделился арбалетовец и добавил: – Дубовый, особенно на голову.
– А, Порывайко, знаю такого, мощный мужик. Тогда это тебе нужно его благодарить, что на свободе гуляешь, ему здесь никто перечить не может. Это хорошо, что он на нашей стороне, очень хорошо, просто здорово! По сочинским меркам, он тяжеловес! Да и по московским тоже, представь, человек регулярно общается с самим Президентом!