Потянулись дремучие леса, глухие овраги в глубоком снегу. Огромная лавина с храпом лошадей, с людским гамом и гиканьем вошла в непролазный вековой лес в могучую и необъятную Щегловскую тайгу, распростершуюся от горизонта до горизонта. У беглецов захватило дух, сюда еще не добрались пила и топор. Такой пугающей красоты они еще не встречали. По обеим сторонам нескончаемой дороги стояли огромные сучкастые сосны с раскидистыми ветвями и прямые лиственницы. В лесу часто лежали огромные сосны, поваленные бурей. Их корни торчали во все стороны как щупальца неведомого зверя. По лесу постоянно разгуливал свирепый северный ветер. Он играл в вершинах старых деревьев, зло рвал хвою и снег.
Между высокими деревьями один за другим потекли обозы. Тайга как густое зеленое море поглотила колонну. Мохнатые верхушки скрыли почти все небо. С утра до вечера в лесу свет не рассеивался. Солнце как будто никогда не поднималось над ним. В лесу было вечно темно. Белые от снега деревья оцепенели от увиденного зрелища. Они с нескрываемым любопытством и недоумением разглядывали многолюдную колонну из-под засыпанных снегом ветвей. Дикая безлюдная тайга несказанно удивилась. Никогда прежде она не видела своими зелеными глазами подобной картины.
Колонна огромной змеей вползла в сумрачную тайгу. На избитой сибирской дороге с трудом умещались двое саней. Не дорога, а медвежья тропа. Не возможно было отвернуть в сторону из-за огромных сугробов и непроходимого валежника. По узкой дороге уставшие животные с трудом шли друг за другом. Сани то заносило, то подбрасывало на ухабах. Сиротливые заиндевелые деревья задумавшись, притихли. И чем дальше колонна уходила, тем глуше и мрачнее становилась сибирская тайга. Она предстала перед беглецами диким, пустынным и неприветливым краем.
Тайга поразила людей своей первобытностью и неприступностью. Казалось, что будто все живое сбежало отсюда. Могучие стройные сосны стояли как часовые на страже древнего леса. В морозном воздухе слышалось ржанье лошадей и неумолчный говор людей. Морозило, снег скрипел все сильнее и сильнее. Ресницы и крупы лошадей поседели от изморози. Отмороженные руки и ноги налились свинцовой тяжестью и не чувствовались. Беглецы обмотались разным тряпьем, над обозами завис трепет смерти. Глухой лес уже никого не радовал. Безмолвная тайга внушала только страх. Нет ничего ужаснее безмолвия природы. У людей исчезли веселые слова и смех. Звонкое эхо разносило по всему лесу лишь испуганные крики. Шагавшие пешком люди с ненавистью глядели на владельцев лошадей. Психологическое состояние у всех резко ухудшилось. Тайга ввергла народ в ужас.
- Посмотри, какая дикая красота кругом, Платон! - вдруг восхитилась Дарья.
- Немало в дикой тайге прекрасного и красивого - мрачно согласился он - Великолепно смотрится в лесу нетронутый искрящийся снег. Это было бы идеальным местом для прогулок, но только в мирное время.
- Кажется, что сейчас из лесу выйдет добрый волшебник и все наши беды кончатся.
- Нет, сказки не случится, Даша.
- Но было бы здорово оказаться в ней. Ночью уснуть, утром проснуться - и ничего нет. Нет смертей, нет сумасшедшего крика, нет слез - все исчезло, и прежняя жизнь вернулась.
- Ничего не исчезнет и ничего не вернется.
День за днем обоз уходил в глубь тайги. Красный лес становился все гуще и гуще. Ночью второго дня обозы пришли на берег реки Бирсас, в деревню Дмитриевка, густо запруженную войсками и беженцами. Обозы продвигались через деревню тяжко и в злобе. Среди погребенных под снегом изб поднимались черные столбы дыма. Кругом валялись никому не нужные орудия, пулеметы, повозки и другое бесхозное имущество. Ярко загорелись костры, факелы и темнота немного расступилась. О ночлеге нечего было, и думать - все избы были битком набиты. От усталости, голода и холода Дарьей овладело полное безразличие ко всему. Ее сердце заледенело, будто присыпанное снегом. Днем обозы оказались на другой окраине деревни.
- Мне очень есть хочется.
- Здесь ничего не купишь, Даша. Придется нам штаны подтянуть. Терпи, стисни зубы.
- У меня больше не осталось терпения, Платон, все силы иссякли. Хоть бы корку хлеба.
Снова опустилась тихая, темная ночь. Она была ясной и холодной. На черном небе сияли крупные яркие звезды. Особенно ярко среди них горела Полярная Звезда. Темнота поредела, сохранившись только в лесу среди деревьев. Деревня, растворившись в темноте, осталась позади. Колонна снова остановилась на отдых. Опять зажглись яркие костры и факелы из промасленных тряпок. Отовсюду понеслись крики, ругань и шум. Кони, подолгу стоявшие на одном месте, теряли последние силы. Дарьин конь, ослабев, не мог больше сделать ни одного шага, Платону пришлось его выпрячь, чтобы запрячь в сани своего коня. Черный не привыкший к хомуту и саням зло бил копытами снег и пускал из ноздрей белые струи пара. Дарья, вытянув из саней пучок сена, подала своему коню, но он немного постояв с клочком в зубах, рухнул на колени. Девушка подошла к животному и прикоснулась холодной ладошкой к его трепетным губам. Из выпуклых глаз коня бежали крупные слезы. Затем он, мотая головой и беспорядочно мотая головой, попытался встать, но не смог, тогда конь вытянул шею и распушил хвост, показывая, что он лучше умрет на месте чем встанет.