Колонна, свернув с тракта, пошла по проселочной дороге на Байкал. На рассвете обозы вошли в селение Лиственничное, где не было ни продуктов, ни фуража. Даже за деньги нельзя было что-нибудь купить. После короткого отдыха обоз покинул Лиственничное. Ночью беглецы пришли в Голоустинское и сразу же начали подковывать коней. Кузнецы трудились всю ночь. Но подковать удалось лишь небольшую часть отощавших скакунов.
На следующий день обозы начали спускаться на гладкий лед священного озера. Солнце светило не по-зимнему ярко. Людям открылся великолепный вид зимнего озера. Байкал предстал во всей красе. Картина бесконечной ледяной равнины завораживала беглецов. Озеро на солнце сверкало как зеркало. Прозрачный лед выбивал из глаз слезу.
Однако озеро решило показать людям свой крутой нрав. На Байкале с каждым часом становилось все холоднее. Жгучий мороз овладел уже всем пространством. Лошади стучали копытами по звонкому льду как по стеклу. Обездвиженный народ замерзал, в седлах невозможно было усидеть. Дул пронзительный ветер, трещал лед. Погода была неудачной. Капризный ветер гнал по льду тонкие струйки снежной пыли, поднимал вверх и сек лицо. Люди шли, кланяясь ледяному ветру в пояс, и умоляли его о пощаде. Но он беспощадно стегал их по лицу, сильно бил в грудь.
Платон замотал распухшие руки и ноги разным тряпьем, чтобы защититься от мороза. Ветер заносил привязанную к саням Дарью то вправо, то влево.
- Господи, оставь мне ее живой - едва слышно шептал он - Я же люблю ее.
Ему было больно смотреть, как жена страдает от болезни. И вдвойне больней оттого, что он ничем не может ей помочь. Ослабевший Платон согнулся пополам, преодолевая ветер. Стонущий холодный ветер заполнил все пространство. Услышать какие-либо другие звуки было невозможно. Он хватался за одежду, шарил по застывшему телу. Лицо казака загорелось от кинжального ветра, усы подернулись пушистым инеем. Ветер бросал в лицо колючие снежинки, заползал во все прорехи в одежде и грыз тело холодными зубами. Платона захлестнуло, ослепило снегом. Он все время оттирал холодными руками застывшие щеки и глаза. Отворачиваясь от ветра, Платон несколько раз бессильно скрежетал зубами. Казак стал замерзать, но, пробиваясь сквозь ветер, он уже ни о чем не думал, кроме своей Дарьи. Его мозг работал скупо, и оцепенело, и не было никакого желания, кроме здоровья его жены.
Яростные порывы ветра все чаще и чаще сбивали с ног отощавших людей и лошадей, проделавших длинный путь. Он становился все злее и холоднее. То тут, то там падали на лед лошади и оставались, обездвижено лежать на льду, не имея никаких сил подняться. Некоторые животные с трудом поднимались, падали, снова вставали, и еще раз упав, оставляли всякие попытки встать на ноги. Потом уже никакая сила не могла заставить животных встать на копыта. Лошади лили крупные слезы и слабым ржанием уговаривали людей не бросать их.
И хотя впереди идущие лошади с новыми подковами значительно облегчили ход, исколов лед острыми шипами, но вскоре и Черный растянулся на льду. Платон попытался поднять его в одиночку и не смог. На помощь пришли четверо оренбургских казаков. Поставив коня на ноги, Перелыгин обмотал коню мешковиной копыта, и ему стало значительно легче идти по избитому льду. Однако казак и сам едва не валился с ног от усталости. С каждым новым шагом людям и животным становилось идти все труднее и труднее. Иногда Платон опускался на колени, чтобы отдохнуть, не зная, сможет ли он снова подняться на колени. Ему казалось, что он упадет и окоченеет. Но вот наступили синие сумерки, и солнце склонилось на запад. Кругом воцарилось великое безмолвие. Обозы прошли половину необъятной ледяной равнины. Навстречу дул все тот же жестокий ледяной ветер. Он безжалостно хлестал все живое. Ветер бил людей в бока, дергал за головные уборы и полушубки. В воздухе и по льду метались стронутые ветром снежинки.
Вдруг совсем неожиданно раздался звук схожий с выстрелом из артиллерийского орудия. На льду образовались трещины. Местами разрыв достиг опасной ширины. Они быстро наполнились холодной водой.
- Мы провалимся под лед - испуганно закричала женщина.
- Не провалимся. Это обычное явление для Байкала - успокоил Матюхин, потирая отмороженные руки.
Трещину перекрыли предусмотрительно захваченными с собой досками, и обозы без задержки прошли опасный участок.
Глубоким вечером на горизонте показались далекие огни станции Мысовой.