Вот это по-писательски, вот это солидно! Такое письмо Философ не только запомнит, но будет хранить у себя как драгоценную реликвию. А при случае и опубликует его. А уж автора такого письма, разумеется, он в обиду не даст.
Так Горластый забрасывал крючки с наживками в души и в память многим и до поры до времени не спешил тянуть за леску, чтобы не спугнуть золотую рыбку — пусть заглатывает наживку покрепче.
Юрке такие хитромудрости были не под силу…
Руководитель творческого семинара не поставил Юрке зачет по творчеству за очередной семестр.
— Не могу, — сказал он, глядя Чижикову прямо в глаза. — Не могу, дорогой мой! Все это не поэзия, — он потряс в руке ворох Юркиных стихов, положил перед собой и долго смотрел на них. — Если не верите мне, переходите в другой семинар. Но я бы посоветовал вам перейти в другой институт.
— Как в другой? — удивился Юрка.
— Очень просто. Выберите, какой вам по душе…
— Мне этот по душе. Я всю жизнь о нем мечтал. А теперь, выходит, все рушится?..
— Почему рушится? Вы еще молоды, перейдите в другой гуманитарный институт — педагогический… Или — на филологический факультет… На тот же курс…
— Да… Но я мечтал… — обреченно проговорил Юрка.
— Я понимаю, что вы мечтали, — преподаватель снял с толстыми стеклами очки, стал их протирать голубым носовым платочком. Потом вытер глаза, снова надел очки. — Я понимаю… Но ведь творчество — это такое дело…
— А вы помогите… Научите, вы же преподаватель, — робко перешел Юрка в наступление.
— Помочь-то можно, а вот научить нельзя. А помогать нечему. Вы даже элементарных вещей не усвоили. Ритм, размер стиха — все это у вас отсутствует. Вы, чувствую, глухой к этим вещам. А как можно писать стихи, не зная, а тем более не чувствуя музыки поэзии? Переходили бы вы на прозу, что ли… Прозу не пробовали писать? Хотя и там слух и душа нужны.
— Не хотите помочь?.. — с укором сказал Юрка. — Я готов дополнительно заниматься…
Преподаватель встал, развел руки в стороны, потом взял свой портфель и медленно, будто побитый, вышел из аудитории. Юрка собрал свои стихи, положил в карман зачетку, поплелся за ним вслед. Хорошо никого из студентов не было при этом разговоре.
Запсиховал после этого Юрка, занервничал, запаниковал. Ударился в тоску, в меланхолию, мысли мрачные стал вынашивать — покончить с собой?.. Кстати, это тоже путь к славе. Правда, посмертной… А ему хотелось бы покупаться в ней при жизни. Да и творческий багаж пока с гулькин нос, вряд ли кого он заинтересует, даже если Юрка и увенчает его трагической своей кончиной. Рано…
Как хорошо складывалось в родной Параноевке — легко жилось, парил на крыльях поэтической славы, как на воздушных шариках, и как туго пошло здесь. Очень туго.
Но голову совать в петлю Юрка пока не будет, а тем более бросаться из окна шестого этажа общежития: высоко падать, да и больно, внизу асфальт твердый как камень. Попробует побарахтаться, может, еще не все потеряно, может, еще и всплывет на поверхность.
Подкараулил Юрка губастого доцента, поздоровался ласково, спросил:
— Можно с вами поговорить?
— Говори.
— Да нет, не здесь.
— Пойдем на кафедру.
— А может, в «Эльбрус»?
— Что-нибудь случилось? — догадался доцент.
— Да…
— Ну ладно. Иди занимай столик. Закажи мне шашлык по-карски. Я через полчаса приду. Давай.
Пришел доцент вовремя — как раз под шашлык. Смачно обгладывая ребрышки, промурлыкал:
— Так что случилось? Зачет по творчеству не получил?
Юрка обреченно кивнул.
— Ты у кого в семинаре?
— У этого, — Юрка приставил к глазам оба кулака, будто в бинокль посмотрел — изобразил толстые очки преподавателя.
— У-у! Да сам-то он великий поэт, что ли? Несколько песенок написал. Если бы не композиторы, кто бы его знал? Стихи-то как стихи читать невозможно.
— Вот он и придирается: размер, ритм. Музыкальность стиха.
— Угу. А ты попробуй себя в другом жанре — в критике, например. Прочитай одну-две книжки, напиши на них рецензии — и перейдешь ко мне в семинар.
— Рецензии? — усомнился Юрка. — Я их никогда не писал.