После занятий Чижиков вышел в коридор и увидел Данаю. Как ни в чем не бывало она крутила на пальце ключи от машины, отвечала на приветствия знакомых, улыбалась, шутила: в институте ее все знали, и она была здесь как дома.
— Значит, вы остаетесь верны нашему институту? — подошел к ней проректор, поцеловал ручку. — Это хорошо! Поздравляю!
— Да, я ваша, — сказала она. — Но, наверное, ненадолго.
— То есть?
— Он ведь кончает институт.
— А мы его в аспирантуру возьмем.
— Правда? — обрадовалась она. — Или вы шутите?
— Пока шучу, — сказал он неопределенно и заиграл глазками. — Всего вам доброго!
«Зачем она здесь? — досадливо поморщился Чижиков. — Такая опека мне быстро надоест!»
— Дана, ты? — подошел он торопливо к ней. — Что-нибудь случилось?
— Нет, милый! — Она взяла его под руку и демонстративно повела к выходу. — Просто решила заехать за тобой, обрадовать: наши заявления приняли — все в порядке! Может, съездим на дачу? Погода чудесная!
— Съездим, — сказал он спокойно, хотя сам не раз порывался побывать там, чтобы посмотреть свои новые владения.
— Ты чем-то расстроен?
— Нет, милая. Просто немного устал.
— Вот и поедем, побудем на воздухе. Завтра выходной.
А погода и впрямь была лучше не придумать: стояли те солнечные мартовские денечки, когда в тени еще скрипит мороз, а на солнечной стороне голуби греют свои спины и затевают брачные игры, с крыш падает капель, а на дорогах появляются лужицы.
Чижиков сидел рядом с Данаей и щурился от яркого солнца, бившего теплыми лучами прямо в ветровое стекло. Ему стало жарко, он снял шапку, забросил ее на заднее сиденье. Попытался отвернуть солнцезащитный щиток и не смог, Даная помогла ему. Он, сконфуженный, улыбнулся ей.
Через полчаса езды дорога свернула в лес, в машину даже сквозь закрытые окна проник настоянный на хвое воздух. Чижиков оживился:
— Слышишь?
— Да! Воздух здесь чудесный! — отозвалась Даная.
Попетляв по поселку, машина остановилась возле зеленых ворот дачи. Тропинка до самого крыльца и дорога к гаражу были расчищены.
— О, да здесь ухожено! — удивился Чижиков. — Кто это делает?
— Сторож. Здесь есть сторож, я ему приплачиваю. Открой, пожалуйста, гараж, — Даная бросила ему ключи.
Загнав машину в гараж, они вытащили из багажника многочисленные сумки и направились к даче.
Большая веранда, три комнаты на первом этаже и две в мансарде поразили Чижикова. Он ходил из комнаты в комнату, внешне спокойно осматривал каждую, а в душе ликовал: «Мое!»
— Значит, обещали переоформить? — не стерпел, крикнул он Данае из кабинета, который был, как и квартира в городе, завален книгами.
— Да, милый! Переоформят на твое имя. Тебе нравится?
— Очень! Знаешь, иметь бы такую дачку собственную!
— Какая разница? — возразила Даная. — Казенная еще лучше: ты платишь очень умеренную арендную плату, а пользуешься как своей всю жизнь. У тебя ведь никто ее не отберет до самой смерти. К тому же охрана, ремонт — все это делает Литфонд. А со своей намучишься!
— Пожалуй, ты права, — согласился Чижиков. — Я ведь в этих делах профан.
— Не беспокойся: для этих дел у тебя есть я. Доверяешь?
— Вполне!
Утром его разбудил духмяный запах кофе. Открыл глаза, а перед ним стоит на тумбочке жостовский подносик и на нем — металлический кофейник и белая чашечка с блюдечком, сахар в вазочке, ложечка и маленький ковшик со сливками.
«Ну, жизнь началась! Как у Рокфеллера!» — покачал он головой. Оглянулся на дверь — Даная наблюдала за ним и улыбалась.
— Ты меня балуешь, — сказал он. — Могу испортиться.
Даная подошла, села на край кушетки:
— Пей, милый.
— Прямо в постели? Неумытый?
— А потом умоешься, — она говорила с ним как с ребенком. — Ты любишь со сливками или черный?
— Все равно, — сказал он, поднимаясь. — И все-таки неудобно в постели и неумытым. И перед тобой неудобно — ухаживаешь, как за барчуком.
— Мне приятно за тобой ухаживать, милый. Я буду твоей рабыней.
— Не надо. Не хочу, чтобы ты была рабыней, ты — богиня! — И он поцеловал ее. — В крайнем случае — царица. Моя царица.
— Спасибо. — И теперь уже она поцеловала его. — Пей кофе, и пойдем на лыжах прокатимся. Утром хорошо на лыжах.
— О, я к этому не готов! — поднял он руки. — У меня нет ни лыж, ни костюма. И вообще я не умею ходить на лыжах.