А дни, как нарочно, тянулись черепашьим шагом. Не случилось бы вдруг чего-то такого…
И оно случилось, его наэлектризованность нашла выход — разрядилась. Да еще как!
Однажды вечером к ним в дом позвонил мужчина. Дверь ему, как обычно, открыла Даная, Чижиков пока не спешил на звонки — ни на телефонные, ни на дверные. Однако всегда ревниво прислушивался к ее разговорам и по телефону и с приходящими. Прислушался он и теперь — и вдруг его как током пронзило: он услышал до наглости вольное обращение пришедшего к Данае:
— Ну, привет, старушка! Как поживаешь?
— Здравствуй, — ответила ему испуганно Даная.
У Чижикова похолодело в груди: первая мысль была — не бывший ли это какой-нибудь ее любовник заявился? Если так, то… Он еще не знал, что последует за этим «то», но в любом случае он будет драться за Данаю. Во что выльется эта драка, он тоже не представлял себе: то ли это будет «джентльменская» беседа, то ли она выльется в примитивную кулачную потасовку двух разъяренных петухов. Последнего Чижиков не хотел: физически он всегда был хил.
Тем временем в коридоре продолжался какой-то странный разговор: вошедший нахально наступал, Даная робко оборонялась.
— Ты почему так смотришь? Не узнаешь, что ли? — спросил гость. — А-а, понимаю: не ждала?
— Да, не ждала…
— Ну как же!
«Кажется, предстоит какое-то испытание… — огорченно подумал Чижиков. — Вот невезуха! Но буду драться!» — решил он и вышел в коридор. Гость как раз укладывал наверх вешалки свою вязаную шапочку с помпоном, и Чижиков успел его рассмотреть: это был не старше Чижикова молодой мужчина с мятым лицом запойного человека. «Алкоголик, — определил Чижиков. — Этот народ обычно труслив». И Чижиков сразу пошел в наступление.
— Кто это? — спросил он у Данаи.
Гость, собиравшийся было расстегивать на себе куртку, оглянулся на голос и, увидев Чижикова, осклабился ехидно:
— О, да тут, я вижу, уже есть папашин заменитель!
— Кто это? — повторил Чижиков свой вопрос голосом строгим и даже начальственным. Он натянул на себя эту маску и решил не снимать ее до победы.
— Сын… — сказала Даная тихо.
— Чей сын? Твой, что ли?
— Нет, Евтюхова.
— Разве у него был сын? — продолжал допрос Чижиков, не обращая внимания на вошедшего, который, услышав такой тон, притих и молча слушал их разговор. Не дожидаясь ответа, Чижиков продолжал: — А по-моему, этот тип пришел тебя оскорбить. По какому праву? Вы кто такой? — обратился он к гостю, глядя поверх его головы.
— Сын, вам же она сказала, — кивнул тот на Данаю, ища в ней поддержки.
— А по-моему, вы не сын, а сукин сын! Да-да! Иначе как же вы смеете оскорблять жену своего отца? — Не давая опомниться своему противнику, Чижиков продолжал наступать: — Покажите ваши документы.
Тот торопливо полез в карман и вытащил замызганный паспорт. Наверное, ему часто приходилось предъявлять его.
— Вот, пожалуйста…
— Какой же вы сын? Насколько мне известно, у покойного и фамилия, и псевдоним были совсем другими. Вот что, молодой человек, времена детей лейтенанта Шмидта давно прошли. Возьмите свой мандат и катитесь отсюда туда, откуда прибыли.
— Но я побочный сын, у меня фамилия моей матери, — объяснял гость. — И Евсей Евсеевич меня признавал.
— А я не признаю, вы здесь посторонний, и вам в этом доме делать нечего. — Чижиков снял с вешалки шапочку, нахлобучил ее на голову обескураженному побочному сыну. — До свидания.
— Куда же я пойду? — взмолился тот. — Я ведь из Риги приехал, на улице ночь. Разрешите хоть переночевать, а утром потолкуем.
— Нет. Нам не о чем с вами толковать, — стоял на своем Чижиков. Он открыл дверь: — Прошу.
— Пусть переночует, Юра, — подала голос Даная.
— Нет, — жестко отрубил Чижиков. — Этот человек не так себя повел, чтобы я мог оставить его на ночь у себя в доме.
— «У себя»? — удивился гость.
— Да-да, у себя, — подтвердил Чижиков. — Уходите!
— Но подождите. Давайте поговорим сейчас.
— О чем?