— Где больше двух, там говорят вслух, — подала голос Клара.
— О, слыхали? — Иван одобрительно тряхнул головой и указал Платону на ступу: — Давай выгребай, моя очередь.
Васька освободил место за ступой, еще раз похвалил толкач:
— Хорош, ничего не скажешь. Дядя Иван, если попадется такой же, приберегите для меня? А то деревянным плохо толочь, долго.
— Ладно… Если попадется… Сейчас же все под снегом, рази найдешь? Весной пошукаю: у нас за сараем много разного железного хлама валяется.
Покрутился еще немного Васька вокруг Платона, засобирался домой.
— Пойду я, бабушка, — приобнял он бабку Марфу за плечи.
— О! — обернулась та. — Сейчас же обедать будем…
Усмехнулся Васька: забыла, наверное, бабушка, что прошли те времена, когда гостей обедом угощали, сказал:
— Нет, бабушка… Дома пообедаю.
— Оставайся, пообедаешь с нами, — подал голос Иван. — У нас сегодня свежатина!
— Свежатина? Да откуда?!
— Зарезали своего бычка безрогого, — сказал Иван, хитро улыбаясь.
— Какого еще бычка? — недоумевал Васька. Он знал, что корову у них забрали, что у них есть конь, но о бычке никогда и речи не было. Уж бабушка бы сказала! «А может, и был у Ивана бычок где-то припрятан еще с тех пор, когда бесхозный скот бродил по полям? С него сбудется! Дядя Иван такой!»
— Вот оставайся, попробуешь и узнаешь, какого бычка, — сказал Иван и опять таинственно улыбнулся.
— То-то я слышу: мясным духом несет. И не поверил. Думаю, показалось с голодухи, — засмеялся Васька. — Привык, что у вас всегда вкусно пахло.
— Было такое дело, — грустно сказал Иван.
Остался Васька обедать — кто же откажется от свежатины? Да еще так приглашают! Нет, это не будет выглядеть нахальством с его стороны.
Сели за стол. На первое бабушка подала суп кукурузный на мясном бульоне. Вкусный! Сверху настоящие жирные блестки плавают. Вот повезло — он и не помнит, когда ел такое блюдо. На второе была тушеная картошка с мясом — это уж совсем роскошь!
— У вас еще картошка есть? — удивился Васька.
— От семян оторвал немножко, — сказал Иван. — Ради свежатины. — Спросил: — Ну, как мясо?
— Что «как»? — взглянул он на Ивана. — Мясо как мясо. Говядинка парная. Лучше не придумаешь.
Все сидели и как-то таинственно улыбались, особенно ребята.
— Чего вы смеетесь? — недоумевал Васька.
— Ремня просят, — сказал Иван серьезно. — Не обращай внимания, то у них свои какиясь секреты.
— Вот это пообедал! — воскликнул Васька, вставая из-за стола. — Наелся, как дурень на именинах. Дома скажу — не поверят. Нет, я не буду говорить, чтобы не расстраивать… Спасибо! Побегу домой.
— Погоди, — остановил его Иван. — Провожу, — он накинул шапку, телогрейку, вышел из хаты вместе с Васькой. В сенях взял его за рукав, потянул в чулан. — Иди сюда.
Вошел Васька в чулан и вдруг вздрогнул: прямо на него «смотрела» ободранная большая конская голова, оскалив огромные желтые зубы. Догадался Васька, какого безрогого «бычка» зарезал Иван, и невольно прислушался к своему желудку — что там творится. Но там, к его удивлению, ничего не творилось, и он спросил:
— Коня зарезали?
— Зарезал… А что делать? Кормить нечем, а больных надо чем-то питать… А что конь? Он такой же, как корова: ничего плохого не ест. Самое чистое животное. Татары вон конину лучше уважают, чем говядину. А свинину совсем не едят. И ничего. Да и другие народности… Это у нас почему-то гребовали кониной. А прижучит — сусликов ели, помнишь, в тридцать третьем годе?
— Помню, — сказал Васька, не сводя глаз с конской головы.
— Зарезал и посолил, пусть лежит до весны. Пока стоят морозы — с ним ничо не сделается. Больных только будем понемножку подкармливать. Остальные пока кукурузкой перебьются. А весной харч потребуется. Знаешь, раньше, когда своя земля была, люди всегда хорошие харчи на весну приберегали, потому что весной предстояло много работать: пахать, сеять, сажать. И все это надо делать быстро, в срок. Вот и нам весной, если живы будем, предстоит такая же работа: пахать, сажать, сеять. Много надо посадить, чтоб потом не пришлось зубы на полку класть. Матери скажи, нехай семена припасает.
— Она и так держит: картошки закопала в яме, кукурузу на семена схоронила.
— Вот-вот. Молодец. — Иван отвернул угол старой парусины, извлек из-под нее кусок красного мяса с тремя ребрами, положил сверху. Потом из другого места достал комок желтого жира, приладил на ребра. Закрыв брезент, прошел в угол — там на стене, как ковер, висела конская шкура. Острым ножом Иван отполосовал большой кусок шкуры и, шерстью наружу, завернул в нее мясо и жир. Замотав все это в старую мешковину, подал Ваське. — На, неси домой. Шкура — тоже мясо. По кусочку будете отрезать, шерсть обсмолите, а кожу — варить. Понял?