Сел Васька на грабли, дернул вожжами: «Но!» — лошадка послушно повиновалась. Оглянулся — подбирают зубья сено. Когда набралось порядочно, нажал на педаль, зубья — вверх, а сено осталось на земле круглым красивым валком. Работенка была ничего, интересная даже, и лошадка смирная, послушная. Васька любил животных, давал ей отдохнуть, поглаживал по мягкой шее рукой, говорил ей ласковые слова.
Сгребли сено сначала в валки, потом в копны, а потом начали свозить его в одно место. Но не скирдовали, а так, валили как ни попадя в большую кучу. На другой день поняли, в чем дело: сюда пригнали большой, похожий на комбайн, красный пресс и движок. Пресс был новенький — видать, прямо с завода — от него еще краской вовсю несло, как от скипидарной бочки. Вместе с прессом объявились и два немца: один в засаленном военном френче и в сбитой на затылок пилотке — механик, а другой с винтовкой за плечом и в каске. Этот — для охраны. Солдат лениво прохаживался вокруг агрегата, из любопытства заглядывал в пресс, наверное, тоже впервые видел такую машину, а потом отошел подальше, расставил широкие ноги в сапогах-раструбах и стал наблюдать за всей панорамой издали.
Платонова бригада к тому времени увеличилась еще на одного человека — к ним присоединился возвратившийся с хутора Иван Костин, Васькин дружок. На хуторе тоже стало небезопасно, и он, узнав от сестры о Васькином приходе и о совхозе, прибежал сюда. Иван — красивый крепкий парень. Густые, сросшиеся на переносице брови, длинные ресницы и черные как вороново крыло волосы неизменно привлекали к нему взоры девчонок. Он был самым сильным парнем в школе и самым застенчивым, особенно робел и терялся перед девчатами и, пожалуй, был единственным из старшеклассников, у кого не было подружки…
Кроме платоновской бригады, на сено пригнали откуда-то человек пять пожилых мужиков, по всем признакам это были местные совхозные рабочие.
Было здесь и начальство — офицер с переводчицей и управляющий. Через переводчицу механик рассказал рабочим, как работает пресс, потом расставил их по участкам и объяснил, что и как они должны делать: шестеро у транспортера — набрасывать на ленту сено, двое — оттаскивать тюки и складывать их в сторонке и двое — на вязке. Последнее было поручено Костину и Ваське. Им вручили по два длинных, с заостренными концами, стержня, похожих на большие шампуры или на шпаги, только на лезвиях у них были на всю длину канавки диаметром с карандаш, и поставили по обе стороны длинного квадратного хобота. В этот хобот пресс будет набивать сено, а Иван и Васька должны вязать его проволокой в тюки. Тюки можно было делать разной длины, но немец отмерил на нижней перекладине размер и приказал строго соблюдать его.
Механик ушел заводить движок. Васька и Иван стояли друг против друга со шпагами в руках, на земле возле каждого лежали мотки мягкой проволоки и на полке — кусачки. Иван со скучающим видом крутил в руках шпагу, а потом встал в стойку, стал угрожать Ваське, который тут же изготовился к отражению атаки. Но «дуэль» не состоялась — застрелял движок, заработал, и тут же заходил ходуном весь агрегат, задвигался с грохотом взад-вперед на холостом ходу тяжелый поршень пресса. Потом пошли первые навильни сена, и поршень легко, с мягким хрустом вдавил их в хобот. Васька и Иван воткнули шпаги (один внизу, другой вверху), продели в желобки концы проволоки, и каждый потянул чужой конец к себе. А пресс все толкал и толкал сено, и с каждой порцией оно, уже спрессованное, двигалось толчками по хоботу длинной квадратной колбасой. Когда передний конец колбасы дошел до отметины, ребята воткнули другую пару шпаг, как бы отрезали тюк от остальной массы, и продели сквозь них концы проволоки в обратную сторону. Каждый схватил свой конец, откусил проволоку от мотка на нужную длину и, закрутив несколькими оборотами, приступили к следующему тюку.