Она покачала головой, но Ихтиандр не обратил на это внимания.
— Конечно, согласна! Я всегда знал, что ты меня любишь, и связалась с Ольсеном лишь потому, что я был вынужден тебя покинуть. Теперь это в прошлом, и мы с тобой никогда не расстанемся. Только нужно поторопиться, иначе до яхты отца нам придется добираться вплавь!
Схватив ее за руку, Ихтиандр повлек ее к трапу на нижнюю палубу.
— Подумать только, - потерял столько времени! – смеялся он, не замечая, что Гуттиэре упирается ногами, силясь от него освободиться. – Никак не мог выбрать момент, когда ты одна, чтобы можно было поговорить без посторонних. Нам совсем…
— Постой! – она, наконец, выдернула пальцы. – О чем ты?
— …недалеко идти, - договорил Ихтиандр, оборачиваясь. – Как о чем? О яхте отца! Там все и обсудим. Не здесь же разговаривать – Ольсен в любой момент может появиться и нам помешать!
— Ты что-то путаешь – Томас мой муж!
— Зурита был твоим мужем, - ты его бросила и правильно сделала! – воскликнул Ихтиандр. – Ольсен в молодости был таким красивым и сильным, что я даже завидовал ему. Но теперь он не тот, что прежде, а я… - он вдруг шагнул к ней, согнул руку, напрягая бицепс. – Потрогай, какие у меня теперь мускулы!
Гуттиэре оторопело смотрела в его лихорадочно блестевшие глаза, на румянец, выступивший на скулах. Она не понимала, о чем идет этот разговор: яхта, побег, давно забытый Зурита, мускулы… Потом вдруг расхохоталась.
— Ты ребенок, Ихтиандр! Прошло столько лет, а ты так ничего и не понял, ничему не научился! Думаешь, женщины способны менять супругов, как это делают самки дельфинов, предпочитая молодых и сильных? Господи, я и забыла, какой ты есть на самом деле, уже начинала злиться!
— А какой я? – спросил он, отступая назад. – Разве я хуже других?
— Может, и не хуже, - она смотрела ему в лицо, - я не знаю. Помню лишь, что даже в том продажном суде, в Буэнос-Айресе, тебя не смогли ни в чем обвинить, признав умственно отсталым и недееспособным. Не обижайся, но ты только что доказал своим поведением, что по-прежнему ничего не понимаешь в жизни!
— Ты не любишь меня? – было явное ощущение, что Ихтиандр либо не понял ее, либо просто не слушал, думая о своем. – Ты казалась мне самой близкой, роднее отца…
Гуттиэре не отводила от него глаз, и при его последних словах невольно вспомнила сплетни о родстве Ихтиандра с Балтазаром. Сейчас она была готова поклясться, что слухи возникли не на пустом месте – столько сходства было в контурах подбородков и линиях губ, разрезах глаз и форме бровей двух этих людей.
— …Все прошедшие годы я разговаривал с тобой каждый день: вел длинные монологи, рассказывая о своих проблемах и находках, испрашивал твоего совета и выслушивал твои жалобы. Ты не оставляла меня ни на час, постоянно была рядом – в океане и на островах, в доме Армана Вильбуа и на песчаном пляже, под ярким солнцем и в безлунную ночь. И после этого ты хочешь уверить меня, что все это мои фантазии? Сказки, которые я рассказывал сам себе, чтобы не чувствовать себя одиноким?
— Конечно, - просто сказала она. – Именно так все и обстоит. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы прийти в себя. Краткий миг влюбленности прошел, ты исчез, а Ольсен остался. Именно он спас меня от Зуриты, увез меня из страны, в которой даже церковь осудила мой уход от Педро!
— Постой, – пресекла Гуттиэре попытку Ихтиандра вставить слово, – теперь ты меня выслушай! Речь вовсе не о моей признательности Ольсену – совсем об ином. О том, что Томас оказался способным решать не только свои проблемы, но и помогать другим. Ты сказал, что мысленно день за днем разговаривал со мной, но не подумал, что в то же самое время мы день за днем вели сражение за свою судьбу и собственное счастье. Ты фантазировал, а мы поднимались в атаку на мясную лавку, чтобы получить в долг полфунта костей для супа, или оборонялись в снятой квартире, ожидая следующей выплаты жалованья. Сменяли друг друга на посту у постели больной дочери и салютовали дешевым вином, празднуя возвращение Ольсена из разведывательных командировок с трофеями заметок и репортажей. Так почему ты считаешь, что я способна предать его, променяв на тебя? Что я смогла сотворить, что ты смеешь обо мне так думать? Или ты предпочел забыть об участии Ольсена в твоем побеге из тюрьмы?
— Нет, я помню.
— И так ты решил его отблагодарить?
— Я принес ему вот это… - Ихтиандр заторопился, доставая из кармана матерчатый мешочек. – Помню, ему очень нравился жемчуг, но этот – совершенно особенный…