Когда мы доехали до нее, собаки Ристведта уже очень устали. Но мне казалось, что кончать дневной переход еще рановато. Мы думали переночевать на Свартеклиде в одной иглу, которая была построена нами во время путешествия для магнитных наблюдений в феврале месяце. Поэтому мы спустились на лед и следовали вдоль берега, свернув потом опять на берег, у северной части перешейка Каорка. На вершине его мы оглянулись и увидели мачту "Йоа" в виде отчетливой черной линии на общем сером фоне; серые тучи на небе, серая мгла в воздухе настолько затемняли освещение, что и снег казался от этого тоже серым. В бинокль мы увидели все еще развевающийся на мачте флаг. Затем путь наш продолжался по откосу к озеру Каорка, а оттуда к югу вдоль склона Свартехейа. Вскоре мои собаки почуяли снежные хижины. Это придало им прыти, что было очень приятно: мы уже уставали кричать на них и пускать в ход кнут, что приходилось делать целый день. Но это имело и печальные последствия, так как я дважды опрокинул сани с грузом. Мне пришлось поднимать их снова, а 230 кило представляют собой изрядный вес, поэтому у меня немного заболела спина. Первый раз сани свалились на бок так удачно, что я справился с ними один. Но в другой раз Ристведту пришлось помогать мне. На этом и кончился наш дневной труд. Через пять минут мы подъехали к иглу и остановились, проехав за день 9,5 мили. Мои собаки были свежи и пригодны к дальнейшей работе, но запряжка Ристведта совсем измучилась. Однако, мы надеялись, что потом собаки втянутся и дальше дело пойдет лучше. Когда мы остановились, я произнес небольшую речь. Нам полагалась только одна порция рома и эту одну порцию мы должны были выпить за все то, за что следует выпить при таких обстоятельствах. Мы пили за того, кто послал нас в это путешествие, мы пили за нашу будущую дружбу; мы пили за благополучное достижение нашей цели у "Самой дальней точки, достигнутой Уиниатом", за счастливое возвращение с честью для того флага, под которым мы шли. После этих слов глоток рому проскочил гладко.
Если меня спросят теперь, вкусно ли было, я с уверенностью скажу: замечательно! Далекое санное путешествие это не то, что мы знаем по картинкам из гренландской жизни — сидишь, мол, спокойно на санях в теплой шубе и пощелкиваешь кнутом, а собаки несут тебя через кочки и камни! Не очень-то помчишься с такими тяжело нагруженными санями, какими они бывают, когда снаряжаешься на долгое время! Только на исключительно хорошем льду можно вообще садиться на сани, а в большинстве случаев самому приходится изображать из себя упряжное животное, когда попадаешь в пояс рыхлого снега или неровного битого льда.
Хотя мы проехали всего 9,5 мили, расстояние само по себе незначительное, мы здорово устали и проголодались. Утренний кофе и олений бифштекс Линдстрема — вот и все, что мы получили за целый день, поэтому голод наш довольно понятен.
Вот тут-то ром и оказался очень кстати! В серебристых алюминиевых стаканчиках он приветливо блестел нам золотистой влагой. Рука поднимает стаканчик, и ты чувствуешь пряный аромат, словно проносится дуновение ветерка с залитых солнцем южных садов через эти голые ледяные пространства. Стаканчик уверенно доносится до рта, рука полярника не дрожит никогда! И вот ром проглатывается: холодный как лед, бодрящий, согревающий, живительный.
Можете морщить нос, господа трезвенники, но я-то знаю, какую пользу в такой момент приносит алкоголь! Вот что я вам скажу: я всегда встаю по утрам здоровый и свежий, готовый пуститься в путь с санями. Я дышу всей грудью, чтобы почувствовать, как наполняются мои легкие свежим воздухом, чувствую, как кровь быстро обращается, чувствую, будто сил у меня столько, что я могу ехать хоть на край света. Вся эта величественная природа и красота снега и неба переполняют мою душу прекраснейшими мыслями. И все же по вечерам я бываю совершенно разбит. Со сломленной верой в свою удачу, смертельно усталый, с вялостью во всем теле, с затуманенной головой, я думаю только о том, чтобы идти, пока не свалюсь; мне невыносима даже мысль о том усилии, которое нужно сделать, чтобы оторваться от однообразной изнурительной работы у саней и разбить палатку, хотя я должен же знать, да и знаю по опыту, что в спальном мешке меня ожидает забвение всех забот. Таково положение, научившее меня, в каких случаях алкоголь бывает как раз на своем месте, научившее меня прибегать к алкоголю даже и тогда, когда усталость и изнурение не настолько уж велики. Его возбудительное действие на изнуренного человека с пустым желудком поразительно. Палатка ставится, корм задается собакам, пища разогревается вдвое быстрее, чем это делается обычно. Не чувствуешь ни дрожи, ни холода, которые неизменно сопутствуют каждой остановке лагерем, когда подходишь к месту стоянки несколько разогретым от напряженной работы в пути. Когда же после алкоголя наступает реакция, то ты уже давным давно лежишь в своем спальном мешке, и тут эта реакция как раз нужна, потому что из-за переутомления иногда бывает трудно сразу заснуть.