Когда обе партии — иными словами, Ристведт и остальные эскимосы — увидели, что все приняло дружеский оборот, они тоже приблизились к тому месту, где мы оба стояли оживленно разговаривая и жестикулируя. С шумной радостью мы со всеми потерлись щеками и затем тронулись в путь к эскимосскому поселку — иглу в нескольких милях отсюда. Ехали мы быстро, потому что эскимосы впрягли в сани всех своих собак. Когда мы приблизились к поселку, навстречу нам вышел еще народ, что повело за собой дальнейшее трение щеками. По окончании этой церемонии щеки у нас оказались почти чистыми!
Мы не захотели устраиваться в иглу. В это время года снежная хижина неприятное жилище. Крыша уже растаяла, и вместо этого приходится покрывать иглу шкурами. Снег внутри становится мокрым от высокой температуры, которая быстро образуется в хижине при столь небольшом морозе. Мы предпочли остаться в палатке. Мы ставили ее, окруженные большой толпой любопытных. Зрители забавлялись на-славу. К счастью у нас была Лилли, которая и держала их на почтительном расстоянии от саней, поэтому мы избежали всяких неприятностей от любопытства собравшихся.
Всего тут было штук десять иглу. Некоторые из них стояли пустыми, так как часть племени ушла на север к острову Адмиралтейства. В этом лагере было 20—30 человек, и, насколько мы могли понять, столько же ушло на север. Вообще же это была лишь небольшая часть большого племени Киильнермиун, которое этой зимой вышло на тюлений промысел в бухту Альберта-Эдуарда. За зиму их умерло семеро. Рассказывавший мне об этом положил руку на грудь и закашлялся, чтобы показать, что с ними было. Это, должно быть, было какое-нибудь легочное заболевание.
Они, если это только возможно, были еще более первобытны, чем наши друзья нетчилли. Им, например, приходилось в гораздо большей степени, чем тем, пользоваться медными иголками и медными ножами. Только их луки превосходили луки эскимосов-нетчилли. Ясно было видно, что этим эскимосам более доступно дерево.
Одежды их несколько отличались от одежды нетчилли. У капюшонов на затылке были срезаны верхушки. Штаны завязывались гораздо выше на бедрах, но зато анораки были вырезаны короче. Они еще больше походили на фраки, чем у эскимосов-нетчилли.
Я купил одного тюленя, с которым его обладатель только что вернулся домой с охоты, и заплатил за него 2 1/2 дюймовым ножом, сделанным из полотнища одной из наших ледовых пил. Это, пожалуй, было немного подло. Но если сделку считать честной, когда обе стороны довольны ею, то наша сделка была честной. Трудно сказать кто из нас двоих остался больше доволен. Мне до-зарезу нужен был тюлень, а у бедняги эскимоса никогда за всю его жизнь не было стального ножа! Позднее мы купили еще сала. Половина тюленьего бока отдавалась за 3-дюймовый гвоздь, но такая плата заставила даже меня покраснеть! Когда торговля закончилась и у нас оказалось сала столько, сколько нам было нужно, я дал продавцу в придачу еще хирургические ножницы. Этому обрадовался не только он сам и его жена, но и все племя — ведь в их среде оказалось такое сокровище!
Когда мы уже улеглись на покой в свои мешки, нас все еще посещали дамы, которые приносили нам малюсенькие кусочки топленого сала из передних ласт морского зайца. Они по вкусу напоминают свиные ножки. Сначала мы наивно думали, что причиной этому одна только наша личная любезность. Но потом я догадался, что привлекали так женщин бусы, бывшие у меня в нескольких спичечных коробках. Я дал эскимоскам в подарок несколько десятков таких бус. Мне приходилось их экономить. Мало-помалу кусочки становились все меньше по размерам, но зато появлялись все чаще. Наконец, нам пришлось отказываться от них и не платить. Это помогло, и мы смогли воспользоваться ночным отдыхом.
К ужину мы сами сварили себе сала и мяса купленного мною тюленя. В первый раз я по-настоящему ел тюленье мясо. Правда, я ел его и раньше в жареном виде. Но не пробовал его приготовленного a l’esquimaux (по эскимосски). Оно было превосходно — это не полярное хвастовство. Мясо напоминает по вкусу ракушек, а сало, когда оно свежее, столь же нежно, но не так жирно, как свиное сало. Нам приходилось прямо-таки остерегаться класть его слишком много в кастрюлю при варке. Оно съедалось очень легко, но потом, не обрати мы на это внимания, могла произойти та же история, которая случилась с нами после супа из оленьих мозговых костей на мысе Крозье.