23 июля произошло несчастье, которое могло повлечь за собой очень серьезные последствия. Было воскресенье, и Линдстрем хлопотал насчет обеда. Нужно было разжечь примус, и по обыкновению Линдстрем стал на колени перед примусом, чтобы было сподручнее накачивать его. Лицо Линдстрема приходилось как раз над самой горелкой. Когда уже все было почти готово и Линдстрем собирался остановиться, вдруг горелка лопнула и пламя выкинуло ему прямо в лицо. Линдстрем не растерялся, схватил примус и выбросил его за дверь. Однако, тот упал через открытый люк прямо в трюм, к счастью оказавшийся пустым. Люди, бывшие в кормовой каюте, услышали шум и выскочили на палубу. Страшное пламя вырывалось из дверей камбуза. Но у нас в это время лежал на палубе в полной готовности шланг, так что огонь был сбит моментально. В результате камбуз не пострадал, досталось только одному бедному Линдстрему. Я сидел в носовой каюте и разговаривал с Лундом. Мы услышали какой-то шум, но не больше чем это часто бывало, когда, например, ребята занимались борьбой. Но вдруг в каюту врывается Линдстрем с опухшим и красным лицом, у меня в мозгу молнией мелькнула мысль, что произошло первое побоище и Линдстрёму здорово попало! Он был так взволнован, что не мог говорить, и прошло некоторое время, пока, наконец, он выговорил; пожар! Мы с Лундом выскочили на палубу, но все уже было потушено. Лицо и руки Линдстрема сильно пострадали. Мы смазали его яичной мазью. От боли он почти терял сознание. Позднее, к вечеру боль стала немного успокаиваться, и лейтенанту удалось наложить ему повязку. Уже на другой день к Линдстрему снова вернулось его хорошее настроение, но выглядел он ужасно. У него был вид совершенно пьяного и избитого оборванца, и мы прозвали его „бифштексом“. Прошло почти две недели, прежде чем он принял снова свой прежний вид.
На это время Хансену пришлось взять на себя заведование кухней, и он отличился на этом поприще. В печении хлеба он превзошел лучших мастеров. Дело в том, что Хансен делал основательно все, за что принимался, а когда Хансен месил тесто, то становилось страшно и за тесто и за корыто! Но в результате его печенья получался вкуснейший образец пекарного искусства. Кроме того приготовление пищи Хансеном шло под музыку. Фрикадельки жарились под „Законы викингов“ из „Саги о Фритьофе“, которая являлась его единственным источником; котлеты под "Ледяной поход"; кровяные сосиски под „Смерть короля Ринга“. Таким образом мы, находясь на берегу, узнавали по слуху, какое у нас сегодня меню!
Лейтенант Хансен и Талурнакто съездили вдвоем на сбор окаменелостей к реке Пфеффер, лежащей милях в 20 к западу на Земле короля Уильяма. Береговая полынья была теперь уже настолько велика, что путешественники проплыли по ней в одной из наших гребных лодок.
28 июля гавань в первый раз за лето освободилась ото льда. В проливе лед посинел, но на нем еще не видно было трещин. В прошлое лето реки были очень полноводны из-за массы снега; в этом году они текли ровно и тихо и не оказывали поэтому никакого влияния на вскрытие льда. Нам приходилось надеяться на солнечный припек и ветер. Сколько-нибудь заметного течения там тоже не было. Уже давно у нас каждый день было яркое, жгучее солнце, и потому виды на будущее были довольно хороши. Но в конце июля жаркая погода прекратилась, чтобы больше не возвращаться. Однако, теперь к нам на помощь явился ветер. В ночь на 31 июля подул очень свежий ветер с северо-востока со штормовыми шквалами и выпал такой густой снег, что вся земля побелела. Мы уже некоторое время немного беспокоились насчет возможности своего отъезда, и поэтому с сильным волнением ждали действия этого северо-восточного ветра. Лучшая часть лета уже прошла, а ночи — наш худший враг для дальнейшего плавания — начали становиться все более заметными. Лед в проливе Симпсона до сих пор держался необычайно стойко. Не образовывалось никаких полыней, и лед казался все таким же плотным, каким он был в течение всей зимы. Синий его цвет свидетельствовал, правда, о том, что для вскрытия льдов не потребуется особенно большой силы извне. Против реки Ристведта находилось единственное место, где была открытая вода, вроде бухты, врезавшейся в лед. Здесь-то шторм и мог приняться за настоящую ломку льда.
И вот в течение дня норд-ост сделал чудеса. Льды сдвинулись к югу, и во многих местах образовались большие полыньи.