Мы прошли проливом между островом Финлейсона и двумя островками, отстоящими от него приблизительно на одну милю. Мы заметили риф, о котором говорит Коллинсон, находящийся примерно в 2 кабельтовых к юго-западу от острова. Море было совершенно свободно ото льда.
Компас, после прохода через пролив Эта пришедший снова в движение, теперь окончательно оживился. Но, разумеется, нам приходилось относиться к его показаниям с величайшей осторожностью. На следующий день были пройдены острова Ричардсона. Они высоки, круты и довольно богаты растительностью. В промежутках между ними лежит много мелких островов и островков, поэтому отличить их один от другого очень трудно. После полудня мы подошли к островам Майлза, чтобы на ночь встать там на якорь. Но противное течение и противный ветер принудили нас отказаться от этого намерения. Островов Майлза значительно больше, чем обозначено на карте. Они все круты к востоку и постепенно спускаются к западу. Мы легли в дрейф в ночь на 20 августа вблизи острова Дугласа и пошли дальше на запад, как только рассвело. Оказалось очень трудным найти узкий проход, ведущий в пролив Долфин и Юнион между находящимися там островками и мысом Крузенштерна. Поэтому мы направились к северу между островом Дугласа и мысом Крузенштерна, чтобы узнать, не окажется ли там прохода. Но здесь мы попали на большую банку, которая все мелела и мелела, пока, наконец, совершенно не закрыла прохода этим путем. Другими словами, мы должны были повернуть на юг, чтобы пройти тут. Для пущей уверенности мы решили стать на якорь у острова Дугласа и предпринять оттуда необходимые промеры. Мы стали на якорь у западной стороны острова в 1/2 мили от берега, на глубине 5 саженей при каменистом грунте. Остров Дугласа совсем маленький и плоский. Здесь мы нашли немного плавника, нанесенного рекой Медных Рудников. Несколько старых куч камней свидетельствовали о том, что эскимосы бывают на острове. Лейтенант Хансен произвел необходимые разрезы, и хотя мы и не увидели никакого входа в пролив, однако, узнали теперь, где его следует искать.
Конечно, найдутся люди, по мнению которых мы могли бы преспокойно производить эти измерения во время хода и обойтись без всяких остановок, задерживавших на долгий срок наше путешествие. Может быть они и правы. Но нужно помнить, что наше положение было не совсем обыкновенным. У нас еще свежо было воспоминание о сидении на мели у острова Матти, и всем нам было вполне ясно, что повторение такой истории мало желательно, поскольку это может зависеть от нас. Лучше потерять несколько часов, чем рисковать судном в этом чрезвычайно сомнительном фарватере, с неровным каменистым дном, неглубокой водой под килем, ненадежным компасом и малой командой. Мы, так сказать, уже стояли на грани выполнения того дела, которое было нашей целью и совершить которое тщетно пытались столь многие до нас, — мы всегда имели это перед глазами, и потому нам не трудно было совладать со своим стремлением как можно быстрее идти вперед и избавиться от трудностей.
Как только рассвело, мы снова двинулись в путь. Нам пришлось держаться южнее в стороне от мелей между материком и островом Дугласа. Здесь и море было глубже. Решив, наконец, что мы прошли достаточно к югу, мы повернули на запад и проложили курс на тот пункт, где ожидали найти проход. Плыли мы здесь с величайшим волнением. К счастью, глубина все время держалась, — нигде мы не встретили меньше 7 саженей, — и мы дошли беспрепятственно до материка, где и был найден проход. В 3 часа дня мы прошли острова Листона и Саттона и очутились в проливе Долфин и Юнион. Облегчение, которое я почувствовал, заполнив таким образом последний трудный пробел в Северо-Западном проходе, было неописуемо. Не стану отрицать, что я за эти последние дни очень нервничал. Мысль о том, что здесь, во время этого мучительного плавания мы рискуем погубить все свое, до этой поры так удачно развивавшееся предприятие, была не из приятных; но оно все время было близко к такой участи! На меня лично падала ответственность за все — и за людей и за судно. И я не мог прогнать от себя мысли о возвращении домой с невыполненной задачей. И часы, которые предоставлялись мне на отдых и сон, проходили в эти дни главным образом в том, что я ломал себе голову над такими мыслями, а это ни в какой степени не навевало сон. Несмотря на всю осторожность и бдительное внимание каждого к своему делу, каждая минута могла принести с собой нам какую-нибудь неожиданность.