В ночь на 2 сентября у нас опять было чрезвычайно неприятное плавание на глубине 4 саженей, среди большого количества льда и в совершенной темноте. Мы дрейфовали, как могли, а на утро начали пробираться к берегу, чтобы попасть в береговую полынью. Около 2 часов дня ветер усилился и налетал штормовыми шквалами; мы неслись вперед с большой скоростью. Лунд был в бочке, я у руля. Мы поставили топселя; на тихой воде, среди льдин нам не мешало волнение, и более быстрым ходом „Йоа“ еще никогда не ходила. Но во льдах у руля нельзя зевать, и когда мы через два с половиной часа вошли в береговую полынью, то у меня от штурвала остались знаки на руках. Все руки были в водяных мозолях, а платье промокло насквозь от пота. Лот все время был в действии. У самого берега глубина доходила до 2 саженей. Полынья была слишком узка, чтобы лавировать в ней, и поэтому нам не оставалось делать ничего иного, как только пришвартоваться к одной из стоявших на мели льдин. Мы занесли два ледовых якоря. Берег, к которому мы подошли, был мысом Сабина, высотою около 60 футов, круто обрывающимся к морю и с плоской вершиной. Мы оставили кока одного на судне, и все съехали на берег. Весь берег был совершенно покрыт плавником; здесь скопились огромные его массы, и бревна в 50 футов длиной попадались нередко. Вид всего этого лесного материала был чрезвычайно отраден нашему взору. Гафель у нас так часто ломался и чинился, что он уже теперь никуда не годился, а здесь валялось сколько угодно леса для гафелей. Мы разбрелись по берегу, и каждый стал искать лучшего материала. Было из чего выбирать. Здесь даже на северном склоне, куда солнце попадает только в ночные часы, был богатый ковер из цветов. Мы набрали огромные букеты незабудок и других цветов для украшения своего судна. Затем совершили прогулку на вершину, чтобы бросить взгляд вглубь страны. Перед нами, насколько хватал глаз, простирались длинные волнистые поляны, покрытые высокой травой, а в долинах росли кустарники в человеческий рост. На нас все это производило впечатление рая. У берега плавало несколько уток, но кроме них не замечалось больше ничего живого, к огорчению охотников. Мы прошли немного вглубь и нашли развалины нескольких эскимосских хижин. Старые сани и луки, да заржавленный ствол заряжающегося сдула ружья в этих местах могли быть остатками пребывания как белых, так и эскимосов.
На следующее утро ледовые условия не очень изменились к лучшему. Но ветер стих, и мы могли идти с мотором по узкой береговой полынье. Материал для нового гафеля мы перевезли на судно, снялись с якоря и двинулись в путь. Через час хода вахтенный в дозорной бочке сообщил, что от берега отвалила лодка. Сначала мы думали, что это эскимосы, но скоро увидели, что в лодке двое белых и один эскимос. Мы взяли их на борт, и вот удивительно — первый из людей обратился к нам сразу же по-норвежски. Это был норвежец Кристиан Стен, второй штурман на шхуне „Бонанца“ из Сан-Франциско. Шхуна ушла из своего порта одновременно с нами и подобно нам зимовала в этих местах два раза. Лед и мели повредили ее, и несколько дней тому назад команда было принуждена выкинуться на берег у Кингс Пойнта, чтобы судно не затонуло. Стен жил сейчас на берегу вместе с одним из судовых гарпунщиков и несколькими эскимосами, охраняя провиант и прочее снаряжение. Капитан судна Могг с остальной командой отправился на лодках к острову Гершеля, чтобы оттуда пройти на юг до Сан-Франциско на другом каком-нибудь корабле.
Мы увидели аварийное судно у круто обрывающегося мыса прямо впереди нас.
Стен сообщил нам, что лед лежит вплотную у Кингс Пойнта и пока что мы не сможем двинуться дальше. Он, однако не сомневался, что лед еще разойдется. По его наблюдениям лед расходился и много позднее — такой случай был даже 9 октября.
В 12 часов дня мы дошли до этого места и нашли, что положение соответствует словам Стена. Мы подошли к большой, сидевшей на мели льдине, находившейся с внешней стороны от поврежденного судна, и пристали к ней.
Мы и не подозревали что Кингс Пойнт будет нашим местопребыванием в течение 10 месяцев!
Мы съехали на лодке на берег посмотреть на "Бонанца" и на маленькую колонию Стена. Капитан Тилтон с "Александра" был старшим капитаном той же компании, которой принадлежала и "Бонанца", и он, проходя мимо два дня тому назад, дал приказание Стену помогать нам во всем, в случае необходимости. Мы были хорошо снаряжены, но после столь вежливого предложения трудно было удержаться, чтобы нам не захотелось того или другого. Мы обменялись некоторым количеством консервов, так как нам захотелось попробовать американских, тогда как с другой стороны Стен давно мечтал отведать норвежских. Мы получили также много всякой мелочи, и я пользуюсь этим случаем, чтобы выразить здесь свою глубокую признательность за всю ту полезную помощь! которую оказали нам Стен и экипаж "Бонанцы".