Когда жилой дом был покрыт крышей, Вик и Ристведт приступили к постройке вариационного павильона. Место для него было найдено в метрах 200 от первого на небольшом открытом мысу, северный склон которого круто обрывался в море. Сначала здесь была поставлена палатка, где Вик после целого ряда наблюдений определил линию север — юг, направление магнитного меридиана, в котором должен был строиться дом. К югу шел длинный холмистый гребень, кончавшийся большой равниной. Дорогу до павильона мы разметили шестами на случай предстоящих метелей.
В это время нас постоянно навещали гости, особенно эскимосы, которые, как и мы сами, были затерты льдами. Иногда приходил также и миссионер. Решив отказаться от путешествия на форт Мак Ферсона, он однажды пришел вместе с Рокси попрощаться с нами. Я пригласил их отобедать у нас, и за столом Рокси рассказывал, — он очень хорошо говорил по-английски, — что у эскимосов в этих краях для выражения благодарности есть слово "койеина". Миссионер утверждал, что это слово введено христианской миссией. Однако, Рокси отрицал это. Миссионер разгорячился и сослался на то, что слова „аминь“ и „аллилуйя“ во всяком случае введены миссией. — Ничего подобного, — заявил Рокси, — „аминь“ и „аллилуйя“ мы говорили задолго еще до приезда миссии! — Это было сказано с такой уверенностью, что мы все разразились громким хохотом.
По окончании строительных работ мы покрыли судно брезентом и занялись последними приготовлениями к зиме. На этот раз вход у нас был сделан у кормы со штир-борта. В брезент была вставлена маленькая каютная дверь с "Бонанцы", а к ней вел со льда большой, широкий трап. Таким образом у нас теперь все было совсем по-барски.
В один прекрасный день мимо нас прошел первый большой эскимосский караван. Это была часть тех эскимосов, лодки которых остановил лед, и теперь они двигались дальше к форту Мак Ферсон на санях. Нам представилось пестрое, и даже праздничное шествие, когда они ехали между "Йоа" и "Бонанцой" на собачьих запряжках, унизанных бубенчиками; все это напоминало нам деревенские рождественские прогулки в Норвегии. Эти эскимосы ездили совсем иначе, чем наши друзья нетчилли. Чаще всего собаки запрягались длинной вереницей и бежали гуськом, иногда же попарно. На собаках была такая сбруя, что они не могли выходить со своего места. Это имеет как свои недостатки, так и свои преимущества. Стен покрыл торфом свой дом, а эскимос Кунак закончил постройку своего дома рядом с домом Стена. Когда наступила настоящая зима с обильным снегопадом, она застала колонию у Кингс Пойнта уже вполне устроенной.
Нас было всего на всего 20 душ, и мы пробыли на этом месте в течение 10 месяцев.
На „Йоа“ жили лейтенант Хансен, Манни и я. В нашем доме ютились остальные пять человек команды „Йоа“. В 50 метрах к западу от нашего дома был расположен дом Стена. Он был выстроен из планок и досок с "Бонанцы" и имел вид настоящей виллы. Он состоял из двух комнат. Во внутренней жил Стен со своей женой Катаксиной и маленькой дочкой Анни. Там было просторно и уютно. Наружная комната служила кухней и жилищем для двух семейств. У гарпунщика Джимми с женой была поместительная кровать у самой плиты. Им было, вероятно, жарковато; я думаю, что в те дни, когда пекли хлеб, температура у них поднималась градусов до 50! Но еще хуже было эскимосу Нейю с женой, у которых были устроены нары над самой плитой. Как эти люди выдерживали, является для меня загадкой; они, впрочем, скоро ушли на охоту и провели большую часть зимы в поле. Свет проникал в обе комнаты через огромный световой люк в крыше. Из кухни шел большой коридор, имевший два отделения: одно вело к мастерской, а другое — к складу с провиантом. Из мастерской можно было пройти в большой поместительный сарай для дров, сделанный из планок и старых парусов. Отсюда дверь вела наружу. Все было устроено удобно и практично.