Но вот вскрыт ящик с провиантом. Мы радовались мысли, что добросердечный кок положил туда для нас что-нибудь особенно хорошее. Одни думали о печенье, другие о пудинге... Пакет с шоколадом — хорошо! Еще один — хм! Еще третий, пятый... 8 тяжелых пакетов шоколада — на одну ночь! Ну, ладно, это только одна половина ящика. В другой был черствый хлеб — а под ним... Лунд раскапывал, а мы все стояли кругом в большом волнении со своими светляками — черствый хлеб, все черствый хлеб...
Больше ничего не было. Ни кусочка масла! Наш возлюбленный упаковщик решил верно, что это роскошь!
Мы стали разламывать шоколад и класть его в горячую воду, чтобы как можно лучше использовать то, что у нас было. Мы молчали. Но меня не удивило бы, если бы в это время вокруг головы нашего милейшего кока засветился фосфорический блеск — там, на борту „Йоа“. И это не было бы ореолом славы!
Ведь могло бы быть и хуже, — сказал, наконец, один из нас. Та-ак? Ты думаешь, могло бы быть хуже?
Это было так метко сказано, что наше настроение поднялось. Шоколад был готов — в чашки налита приятная горячая жидкость — ну, все-таки, ваше здо...— тьфу!..
Бурая жидкость выплевывается, едва попав в рот. Это было просто горькое какао! Какой там сахар, ничего похожего на сахар!
Нашим последним утешением было, что среди черствого хлеба есть и сдобный хлеб. Его можно было бы употребить, как сахар. Изобретатель этого метода первый взял кусочек хлеба в рот вместе с горячим какао — и тьфу! опять плевок на ближайшую стенку.
Этот свинтух пролил на хлеб керосин!
Весь запас хлеба был пропитан керосином!
Я не буду описывать настроения, в каком мы легли с пустыми желудками и попытались уснуть. Этот сон не был очень крепким, так как мы стучали зубами от холода. Лунд рано поднялся и снова зажег примус. Нужно же хоть чем-нибудь согреться, решил он, и поставил оставшийся нетронутым со вчерашнего дня какао на огонь — конечно, горько, — но лучше, чем ничего. Мы лежали в полудремоте и утешались теплотой от примуса и мыслью, что Лунд что-то готовит для нас. Я готов был снова заснуть, как вдруг подпрыгнул, услышав такие слова:
— Мне кажется, тут сидит сам черт!
Оказалось, что "световые пилюли" попали в чайник и таким образом образовалось жирокакао или какаожир — самое жуткое питье, какое я когда-нибудь пробовал!
Больше нельзя было ожидать здесь никаких новых удовольствий, и в 8 часов утра мы были готовы отправиться домой. Наше обследование привело к тому, что Тераиу и его семейство были признаны "действительно нуждающимися", и мы пояснили им, что они могут следовать с нами обратно и прожить у нас зиму.
Обратный путь был совершен не так быстро, как путь вперед. Голодные и не выспавшиеся, мы скоро устали, тем более, что у нас не было никакой тренировки. Видимость была плохая, и Тераиу вел нас. В 1 час дня мы увидели "Магнит". Но спустился туман, а мы все шли и шли, и те полчаса, что нам оставалось идти до судна, обратились в час, полтора, в два. Тераиу объявил, что мы сбились с пути. Мы продолжали идти еще некоторое время в густом тумане. Наконец, показался месяц, и мы при его свете обнаружили, что давно уже блуждаем кругом, без какого бы то ни было определенного направления. Я предложил тогда Тераиу построить снежную хижину и оставаться на месте, пока не наступит день. Но эскимос запротестовал самым горячим образом и сказал, что он найдет дорогу. Мы принялись опять бродить вслепую, против чего я всегда возражал. Но через некоторое время я решительно заявил Тераиу, что больше не пойду.
Тогда он с гордостью дал мне понять, что он нашел правильный путь и сейчас выведет нас. И действительно через несколько минут мы к своей несказанной радости увидели яркий свет, который оказался судовым якорным фонарем: его вывесили специально для нас. Было 9 часов вечера, когда мы пришли на „Йоа“. Таким образом мы непрерывно блуждали в течение 12 часов. На судне слышали наши голоса уже около часа дня. А так как мы столь необычайно долго не шли, то наши товарищи и вывесили фонарь.
Все дело было в том, что если бы с нами не было добрейшего Тераиу — или, вернее, если бы мы не позволили ему нас вести — он ведь здешний старожил, — то мы никогда бы не заблудились. Из ряда обстоятельств выяснилось, что он нарочно повел нас по ложному пути, чтобы потом заслужить прибавку к плате за то, что он снова вывел нас на правильную дорогу !