— „Она микага!“ — Вот же мой сын!
Мики на языке нетчилли значит ребенок, а не собака! Недоразумение скоро разъяснилось, и нам одолжили двух хороших собак, а у Атиклеуры и Налунгии остался их любимец.
Когда все было готово и собаки запряжены, я попросил собрать всех женщин. Они построились в шеренгу и по одной стали проходить мимо меня, причем каждая получала по четыре швейных иголки в благодарность за любезное обхождение. Достославная женская хитрость присуща не только белым дамам, это доказала старая Тодлоли, которая, получив свою порцию, снова встала в хвост и подошла за новой получкой. Но когда это обнаружилось, она залилась веселым звонким смехом вместе со всеми другими. Несомненно, это самый веселый народ, какой я встречал когда-нибудь.
Во главе с Пойетой мы быстро двинулись вперед. Он знал дорогу и вел нас, минуя торосы. В 4 часа дня мы дошли до высокого торосистого льда, и Пойета остановился. В светлый промежуток мы увидели остров Матти. При эскимосской помощи строить „иглу“ одно удовольствие, и все было готово в час времени.
На следующий день была суровая погода. Дул противный ветер, и, судя по керосину, было около -50° С. Я постоянно отмораживал нос и на суставах рук у меня образовались ознобленные раны. Хансен справлялся лучше. Его нос тоже немного пострадал, но варежки охватывали руки плотнее у рукавов анорака, и он предохранил суставы рук.
Около полудня мы повстречали небольшую эскимосскую стоянку из 6 хижин. Тут Пойета самым решительным образом отказался идти дальше, и мы не могли его осудить, так как был собачий холод. Эти новые эскимосы в общем были выше ростом, чем нетчилли, в них были все 6 футов. Но они производили гораздо менее приятное впечатление. Их недостаток состоял в том, что они клянчили все, попадавшееся им на глаза. К вечеру они стали так надоедливы, что мы сочли самым лучшим забраться в свою хижину и закрыться там. Впрочем, эскимосы очень охотно помогли нам в постройке "иглу", но у меня к ним не было никакого доверия, и, прежде чем лечь спать, мы перевязали наш санный груз особенно тщательно. И верно, на следующий день мы не досчитались пилы, ножа и топора. После бесконечных ссор и неприятностей нам, наконец, удалось получить эти вещи обратно. Но не могло быть и речи о том, чтобы оставить склад поблизости от этих людей. Первое, что они сделали бы после нашего ухода, это растащили бы все добро. Поэтому я счел более благоразумным вернуться обратно к нашим друзьям нетчилли и оставить склад под их охраной. Одним днем пути к северу больше или меньше — это не играет большой роли. Накануне вечером, когда метель, наконец, улеглась, мы видели берег в обе стороны. На западе лежал мыс Харди на острове Матти, а на северо-востоке, вероятно, мыс Кристиана Фредерика на Боотии Феликс.
Как обычно, обратный путь был совершен значительно быстрее, и уже в 4 часа мы были среди наших добрых друзей. Пойета получил за свои труды нож и был от него в восторге. Его жена получила еще несколько иголок, и мы стали большими друзьями.
Следующий день мы мирно провели в лагере, так как эскимосы сказали мне, что на другой день они перекочуют южнее, а я очень хотел посмотреть, как происходит такая перекочевка. Я не раскаивался в этом, так как позднее мне не представилось случая наблюдать такое передвижение кочевников. Кроме того я в течение дня с большим интересом ходил по хижинам и вступал в разговор с эскимосами.
В половине пятого утра все было готово для подъема с места. Саней было всего девять, и в них впрягались и люди и собаки. Особенно много женщин служило упряжными животными, и они были так ловки, что на них было приятно смотреть. Их хорошее расположение духа нисколько не уменьшалось от того, что они впрягались; от напряжения и мороза они были белы и румяны, и я находил многих из них просто красивыми — уже через четыре дня после своей первой встречи с ними. Они шагали как парни и походкой напоминали молодых юнг, так же размахивали руками и подгибали колени. В противоположность мужчинам у многих эскимосских женщин ноги колесом, что, вероятно, происходит от постоянного сиденья с поджатыми под себя ногами. Женщины часто останавливались, чтобы перевести дух, что было необходимо, так как груз на санях был громадный. Между их и нашими санями была разница в тысячелетнем развитии. Наши сани XX столетия были совсем маленькими по сравнению с их санями, которые вместе с самими эскимосами и всем их бытом принадлежали к каменному веку; нужно еще сказать, что мы взяли с собой дом и провиант на три месяца, тогда как эскимосы взяли пищу едва лишь на один день. Все сани шли по одной линии, так что первые прокладывали дорогу для следующих.