Однако, у нас были самые лучшие виды на будущее. Весна и начало лета были изумительны своими длинными тихими вечерами, когда мы наблюдали пробуждавшуюся в природе жизнь. Впрочем, была одна неприятность и довольно досадная: комары. Они делали наше пребывание на чистом воздухе почти непереносимым, и мы дрались и сражались с роями комаров, как с толпами яростных бандитов. Они преследовали нас и на судне, поэтому нам приходилось затягивать сетками от комаров все люки. Я не особенно страдал от укусов комаров. Но другие были более восприимчивы к их яду — особенно Лунд, который распухал и отекал от укусов очень сильно, и каждое утро его изуродованная физиономия готовила нам новые сюрпризы.
Мы закинули рыболовные сети в одно из многочисленных озер и постоянно ловили свежую форель. Мы по очереди следили за сетями и вытаскивали их и постоянно состязались в том, кто из нас больше всех принесет домой рыбы. Лунд и Ристведт были однажды на озере и вытащили двух рыб — большую форель и совсем маленькую. Они побрели домой с этим замечательным уловом, заранее зная, что теперь-то на них посыпятся все насмешки и издевательства, на которые только способна „Йоа“. Но вдруг Лунд нарушает мучительное молчание и говорит: "Линдстрем!" — „Ага! — говорит Ристведт, — пусть достанется ему!“
Больше ничего не было произнесено между ними, но и этого было довольно. Они прошли еще немного молча, размышляя оба над тем, что было высказано в упомянутом выше диалоге: хорошо бы придумать шутку и как-нибудь отвести насмешки на нашего симпатичного кока. Когда они дошли до судна, их план был готов. Было три часа, и кок предавался своей приятнейшей послеобеденной дремоте, когда наши рыбаки ворвались к нему.
- Линдстрем! Линдстрем! Эй, Линдстрем! — Линдстрем приподнялся на койке и просунул голову между занавесок.
- Что там такое?
- Мы рыбачили, — сказал Лунд (Линдстрем никогда не доверял Ристведту, поэтому говорить должен был Лунд, чтобы устранить всякое подозрение),— и поймали, видишь ли, между прочим, нечто такое, что ты с удовольствием возьмешь для своей коллекции.
Лунд и Ристведт бережно держали каждый по рыбе, завернутой в бумагу, словно у них на руках был маленький ребенок. Осторожно они развернули свертки и с гордостью показали рыб Линдстрему.
- Посмотри-ка, — продолжал Лунд — вот мать, а вот ее детеныш.
Мошенники хорошо знали Линдстрема, а вопрос о матери и детеныше был одним из тех, которые он как зоолог особенно ценил.
- Что вы! — с жаром произнес он, и его круглое лицо расцвело при мысли, что скажет профессор Коллет, когда он покажет ему мать и детеныша из одной рыбьей семьи! Он сел на койку и взял в руки рыбешку. Молниеносный испытующий взгляд на двух любезных рыбаков успокоил его совершенно, и с видом знатока, который появлялся у него всегда, когда дело шло о коллекции, он занялся осмотром экземпляра. При этом бормотал зоологические термины скорее для самого себя, чем для других, и когда предварительное исследование было окончено, выразил товарищам свою признательность за их дар.
- Да, видите ли, ребята, интересная штука! Это, должно быть, годовалый детеныш — они, значит, плавают здесь за своей матерью в первый год жизни...
Мысленно Линдстрем видел уже эту теорию опубликованной и подтвержденной тем доказательством, которое он держал в руке, — но тут злорадный хохот обоих рыбаков убедил его, к сожалению, в том, что Ристведт и Лунд во всяком случае не разделяют его гипотезы. Они блестяще выполнили свое намерение, а Линдстрем сделался на этот день козлом отпущения!
Большинство эскимосов покинуло нас, чтобы перекочевать на свои летние стойбища, охотиться там и ловить рыбу. Остались только три семьи, которые намеревались отправиться к северу на Землю короля Уильяма. Кроме того мы оставили у себя Сову с матерью и женой, вместе с Талурнакто, — они должны были сопровождать меня, когда я, как только по береговой полынье можно будет пройти на лодке, буду продолжать свои прерванные наблюдения. Мы искали в течение многих дней трупы двух эскимосских мальчиков, так как нас в высшей степени интересовал тот способ, каким эскимосы погребают умерших. Наконец, нам удалось найти их. Трупы лежали каждый в отдельной гробнице, уложенной камешками, на пригорке неподалеку от "Магнита". Сын был тщательно зашит в олений мех, и с ним были положены лук, стрелы, чашка для питья, варежки и т. п., тогда как воспитанник был похоронен с большим равнодушием, голова у него была почти неприкрыта, а из вещей лежала только пара изношенных варежек. Насекомые уже начали над ним свою работу; за зиму песцы закончат ее. Когда я через год посетил это место, в обоих могилах кишели червячки.