Одна из новостей, сильно возбудившая наше любопытство, состояла в том, что Умиктуаллу встретил киилнермиун-эскимоса, который сообщил ему, что один каблуна — белый человек — в марте месяце вместе с дальней эскимосской семьей посетил племя киилнермиун (живущее у реки Медных Рудников). Это сообщение позднее оказалось совершенно правильным.
Мы решили попытать счастья и поохотиться к западу, где Умиктуаллу видел много оленей. Лунд и Хансен вместе с ним отправились на санях на запад с пятью собаками и снаряжением на две недели.
От Ристведта я получил письмо с эскимосским курьером, что он перенес палатку к "Самой северной вершине", где видел следы больших стад оленей. Вообще оленей в этом году было достаточно, но только они нашли для себя благоприятное состояние льдов вокруг острова Эта и потому проложили свой путь, минуя нас. В противоположность 1903 году в 1904 году олени были хорошо откормлены и жирны. Однако, здесь они были не так жирны, как это бывает на Шпицбергене, но ведь просто невероятно, как толстеют тощие и худые весной шпицбергенские олени в течение лета, — слой жира на них достигает тогда нескольких дюймов. Мимо нас пролетали на юг большими стаями куропатки. Мы убивали их сколько могли.
15 октября было оживленным днем в гавани, так как наши охотники вернулись одновременно с четырьмя семействами эскимосов. Лунд и Хансен убили 9 оленей. Они их замуровали в снежной хижине, чтобы позднее перевезти на судно. Однако, из этого ничего не вышло, так как, когда, наконец, зимой мы послали за мясом, то оказалось, что оно украдено оглули-эскимосами. Весь запас мяса, добытого нами, состоял теперь из 20 оленей. Рыбы у нас не было. Но эскимосы снабдили нас потом на зиму и тем и другим в достаточной степени. Вообще я должен засвидетельствовать полную добросовестность этих эскимосов. Все без исключения исполнили свои обещания и привезли нам и мясо и рыбу.
В эту зиму мы нашли новый способ снабжения водой своей пожарной станции, а так как возможно, что кому-нибудь из моих уважаемых читателей понадобится подобная пожарная станция, то я расскажу ее устройство. Каждое первое число брандмайор — в этом году, как и в прошлом, им был Лунд — спускался с буром на лед и измерял его толщину. Рядом с судном он выстроил большую поместительную „иглу“ и внутри хижины прорубал в этот день лед, но никогда не насквозь, оставляя не пробитым совсем тонкий слой льда. Когда, например, лед достигал двух метров в толщину, Лунд пробивал в нем отверстие глубиной в 195 см. В случае пожарной тревоги брандмайору оставалось только спуститься в яму, схватить ледовый бур, всегда стоявший наготове, и одним ударом прорубить лед. Вода поднимется тогда через пробитое отверстие и в короткое время наполнит большой колодец. Мнения несколько разделились на счет удовлетворительности такого устройства, с какою, мол, быстротой вода наполнит резервуар. Я больше всего склонялся к мнению сомневающихся, да и сам брандмайор был не из особенно твердо верующих. Поэтому, когда лед достиг наибольшей толщины, мы устроили проверку и произвели ложную тревогу. Лунд беззаботно побежал к бассейну, схватил ледовый бур и прорубил лед. Но на этот раз наш брандмайор вернулся назад чересчур поспешно! Давление снизу было громадным, и вода забила фонтаном в резервуар, так что господин брандмайор возблагодарил судьбу, отделавшись только тем, что промок до костей. Но таким образом было доказано, что достаточно прорубать лед один раз в месяц вместо того, чтобы делать это каждое утро.
Наша гавань с возвращением эскимосов снова приняла оживленный и пестрый вид. Они приходили на судно толпами, обычно чаще всего по вечерам, приветствуя нас, благодаря за прошлое или же знакомя с новыми друзьями. Всегда они были веселы и довольны, и мы были с ними в большой дружбе. Считается, что воздух в полярных странах чист и не содержит в себе бацилл. Однако, это можно подвергнуть некоторому сомнению, во всяком случае относительно областей вокруг Земли короля Уильяма. Верно одно: эскимосы здесь каждую осень поражаются настоящей простудной эпидемией. Некоторые так сильно простужались, что я опасался воспаления легких. А так как заболевали все до одного, без исключения, то очевидно они заражались друг от друга. К счастью, мы на „Йоа“ избежали этого. Но мы предпринимали меры предосторожности. Упорную борьбу нам пришлось вести с оплевыванием. Эскимосы очень непорядочны в этом отношении; им доставляет удовольствие сплошь заплевывать потолки в своих хижинах. А теперь, во время простуды, они вели себя хуже, чем когда-либо. Но после того, как мы некоторое время обрабатывали их, они стали лучше и начали уважать наши запреты. Пожалуй, в связи с этим стоит рассказать маленькую сценку, хотя и несколько неаппетитную, но зато характерную для этих людей. Однажды вечером Акла, старший сын Аувы, пришел в каюту к лейтенанту и ко мне, чтобы поздороваться с нами. С ним был маленький мальчуган. Я строжайшим образом запретил плевать у нас на пол. Но Акла был тогда еще новичком, а сын его был очень простужен, кашлял и плевался во всю. Долго мы ничего не говорили, но когда мальчуган перешел все границы, я возмутился и объяснил Акле — к его чрезвычайному изумлению — что я строжайше запретил всем его соплеменникам такое безобразие. Испуганный моим строгим видом, отец нагнулся, собрал в ладонь сыновий плевок и проглотил его!