Большинство эскимосов в эту зиму построило свои хижины в долине Сэланда, и лагерь их имел внушительный вид.
Наступило самое темное время года, и солнце оставалось под горизонтом круглые сутки. Приходилось пользоваться искусственным светом целый день. Я на случай темного времени приобрел особые патентованные лампы, в которых керосин нагревался и, обращаясь в газ, давал чрезвычайно сильный свет. Уже в первую зиму эти лампы постоянно капризничали и доставляли нам массу хлопот. Но в этом году они окончательно отказались служить. Линдстрем, в ведении которого находились эти лампы, приходил в отчаяние и возился с ними с изумительным постоянством. Но, наконец, и он сдался, и мы были вынуждены забраковать все свое ламповое обзаведение. Моя большая ошибка, что я так слепо доверился патенту и не взял с собой хотя бы несколько обыкновенных ламп. Поэтому к концу зимы министерство освещения на „Йоа“ стояло на довольно низкой ступени развития. Фотографическая лампа, компасная лампа и два фонаря — вот и все, что у нас было, и этим нам пришлось так или иначе обходиться. Конечно, Лунд в области лампового дела делал одно замечательное открытие за другим. Они все несомненно получили бы премию на любой выставке ламп, если бы только лампы горели. Но гореть-то они не могли!
Рождество приближалось, и все к нему готовились. В этом году, как и в прошлом, Линдстрем взял на себя самую трудную обязанность. Впрочем, Вик тоже проявлял энергичную и таинственную деятельность. Сочельник наступил вместе со скверной погодой, но теперь это было не так важно, мы могли провести вечер уютно под крышей. Мы развесили везде флаги, на судне и на берегу, и даже эскимосские иглу украсились норвежскими флагами. Наше праздничное пиршество было очень изысканно, хотя и не так роскошно, как в наше первое рождество. У нас было даже благодаря удивительной деятельности Вика в этом году, пожалуй, еще больше подарков, чем в прошлом. При прошлой дележке вышло, что Линдстрему достались почти все одни подчасники. Конечно, он не пользовался ни одним из них. Некоторые из нас тоже получили подчасники и тоже, как и Линдстрем, не знали, что с ними делать. Вик обошел всех нас, собрал все многочисленные подчасники, не принадлежавшие Линдстрему, запаковал их на разный манер и надписал на всех пакетах имя Линдстрема, с приветом от всевозможных знакомых и незнакомых ему лиц. При каждом: новом пакете восторг и умиление Линдстрема были столь же велики, сколь и его разочарование, когда пакет вскрывался и неизменный подчасник улыбался из него Линдстрему. Другие бесчисленные выдумки содействовали тому, что вечер прошел в нашем маленьком кругу весело и приятно, и второй сочельник ко всеобщему удовольствию был проведен так же радостно, как и первый.
Эти дни праздновали и эскимосы. Умиктуаллу, мастер по постройке иглу, вывел грандиозную постройку, сомкнув воедино три рядом стоящих хижины. Таким образом получился настоящий пиршественный зал, где эскимосы проводили вечера, занимались танцами, пением и гимнастикой. Вообще Умиктуаллу был способным человеком. В этом году он промышлял удачнее всех. Теперь, уже к концу декабря, из его складов все еще привозилась домой пойманная им добыча. Этой перевозкой занимался не сам охотник, но, конечно, те, кто вместе с ним питался его добычей. Удачно прошла охота также у эскимосов, которые летом были на севере. А так как и им приходилось много перевозить, то они часто занимали собак для перевозки у нас.
Только в половине января эскимосы начали промышлять тюленя. Было уже давно пора, так как запасы сильно уменьшились. Я вынужден сказать, что суеверие мешает эскимосам начинать охоту раньше. Насколько я мог понять, луна должна находиться в определенном положении, и тогда только эскимосы решаются выходить на охоту за тюленями. А луна для них важная святыня, по ней они считают время. Вообще их суеверность часто мешает им. Приблизительно около этого времени произошло нечто весьма характерное в этом смысле. Несколько женщин были заняты у нас постоянной работой. Они шили нам платье. За это они получали небольшое вознаграждение и были в восторге. В один прекрасный день все женщины объявили нам, что они не могут больше работать. Мы разузнавали и выпытывали причину отказа и узнали, что пойман первый тюлень и женщины поели тюленьего мяса. Поэтому им нельзя заниматься какой бы то ни было работой вне дома, пока солнце не достигнет такой-то высоты на небе. Мы объясняли эскимоскам всю несообразность этого, мы предлагали им более высокую плату, мы просто умоляли и упрашивали их продолжать очень нужную нам работу. Но нет, мы уперлись тут в стену, пробить которую обыкновенной человеческой аргументацией мы не могли. Здесь за всем этим стоял бог или черт, и женщины отказывались от работ, вопреки своей в общем очень уступчивой и сговорчивой натуре. Только старая Навья была достаточно предусмотрительна, чтобы не есть тюленьего мяса. И она теперь приходила к нам на судно и шила с утра до вечера, приводя всех нас в полнейший восторг!