После еды весь лагерь предается отдыху. Собаки лежат, растянувшись на мху, по-видимому, очень довольные, несмотря на пустые желудки. Вечер прекрасен, и из палаток раздаются веселые шутки и смех. Солнце дошло до самой низкой точки своего стояния и находится над самым горизонтом. Весь ландшафт освещается длинными красноватыми лучами. Расстилается зеркальная гладь большого озера Нетчилли. Каяки вытащены на берег, перевернуты и положены на два больших гурия, чтобы их не достали собаки; вид каяков все еще напоминает о кровавой охоте. Мало-помалу палатки закрываются одна за другой. Всё Нетчилли спит, и глубокий покой солнечной ночи нарушается время от времени только неугомонной совой.
Лето прекрасно, но, к сожалению, оно кратко, и вот приближается осень. Судя по погоде, можно только условно говорить о какой-то осени. Лето почти непосредственно переходит в зиму: озера покрываются льдом, и начинает идти снег. Но в жизни эскимосов есть короткий промежуток времени, который можно назвать эскимосской осенью — и самым для них неприятнейшим периодом. Это время, когда лед еще не настолько толст, чтобы служить строительным материалом. А суеверие мешает эскимосам разводить огонь внутри палаток. При такой температуре, которая теперь уже опускается низко, эскимосские жилища являют жалкий вид, и поэтому эскимосы живут в пронизывающей сырости, от которой все они без исключения подвержены сильным простудным заболеваниям.
Главный период охоты уже миновал, разве еще встретится один, другой олень. Многочисленные кучи камней, виднеющиеся повсеместно, говорят о том, что охота была удачной. Под каждой кучей хранится склад, часто в несколько оленьих туш. Шкур и ниток для шитья одежды теперь достаточно у каждой семьи, — зима может наступать. Большая часть эскимосов остается жить в палатках в ожидании постройки хижины, когда выпадет достаточно снега. Но некоторые из них не ленятся и строят в такое время года ледяную "иглу".
Сова один из тех немногих, кто думает об уюте и не жалеет труда. Его добрый друг, Талурнакто, обещал ему помочь. Такую ледяную хижину, о которой идет речь, трудно построить одному.
Ранним утром они выходят из дому, вооруженные большими ножами. Оба в прекрасном расположении духа, их веселый смех далеко раздается в тихом утреннем воздухе. Этим счастливым людям ненужно никакого стимулирующего средства в виде, например, горячего кофе, чтобы утром обрести бодрость духа: глоток ледяной воды — вот, вероятно, все, что у них есть в желудке! Скоро они уже на льду озера Нетчилли и с головой уходят в работу по вырезыванию кусков льда. Лед еще не достаточно толст, всего около 1/2 фута, так что для разделки его требуется не особенно много времени. Как только лед прорублен, оба эскимоса ложатся на животы и каждый пьет из своей проруби. Никогда я не видел, чтобы эскимос, прорубающий прорубь на льду, не поступил точно также. Это делается не столько от жажды, или, как некоторые думают, от ненасытной жадности ко всему, что они видят своими глазами, сколько по как бы инстинктивному стремлению использовать представившийся случай. Они по своему опыту знают, что иногда проходит много времени, прежде чем удастся напиться воды; а потому лучше пользоваться ею, пока она есть.
Плиты, вырубаемые изо льда, имеют в длину около пяти футов и в ширину около трех. Они не вырубаются целиком; во льду пробиваются несколько дыр в соответствии с формой плиты, а затем кусок этот выламывается ударом ноги или сильным надавливанием. Самое большое удовольствие для Талурнакто — прыгать на вырубленную льдину и таким образом выламывать ее. Я не удивился бы, если бы он провалился, — так он неуклюж. Когда плита вырублена из окружающего ее льда, в каждом углу ее прорубается небольшая дыра; через них продергивается ремень из тюленьей кожи, и затем льдина легко вытаскивается. Десять таких плит вполне устраивают Сову: хижину уже можно складывать. Времени требуется немного, чтобы перенести их на отведенный для постройки участок. В ведре, сделанном из кожи для каяков, эскимосы разводят кашу из снега и воды; она действует значительно быстрее извести, которой пользуются наши каменщики. Плиты ставятся на ребро по кругу, причем более длинная сторона образует высоту. Швы между отдельными плитами закладываются снежной кашей, которая спаивает их в одну сплошную стену в 5 футов вышины. На эту стену натягивается крыша из кож. Теперь не хватает только двери. Мне приходит на мысль, что я прорубил бы дверь по средине одной из ледяных плит, — так было бы всего красивее. Но эскимос слишком практичен и не станет рубить хорошую плотную стенку. Он прорубает входную дверь там, где уже есть естественное отверстие — по стыку между двумя ледяными плитами.