Между тем Налунгия с помощью Эрреры усердно обсыпает снаружи всю хижину мелким снегом, так что та становится похожей на большую снежную кучу. Красивые линии снежных глыб совершенно скрываются под слоем мелкого снега. Но зато хижина теперь совсем непроницаема: мелкий снежный порошок забивается всюду, где есть хоть намек на какую-нибудь трещину или дырку. Строителя еще не видно, он старательно работает внутри хижины, где он теперь совершенно замурован. Наконец, через снежную стенку появляется длинное лезвие его ножа. Быстрым движением рука Атиклеуры прорезывает отверстие, только достаточное для того, чтобы через него вылезти. Я удивляюсь, почему он прорезывает стенку так высоко, ведь у всех иглу, виденных мною раньше, вход устраивается совсем внизу, у самого пола. Теперь Налунгия лезет в то же самое отверстие, из которого только что вылез ее муж, а я следую за ней посмотреть, что будет делаться для дальнейшего устройства хижины. Тут мне становится ясно, почему отверстие прорезано так высоко: Атиклеура вырезал его на высоте лежанки, чтобы облегчить работу по переезду в хижину. Лежанка сделана таким образом: прежде всего ставится ряд снежных глыб и хижина разделяется им на две части, причем внутренняя часть вдвое больше внешней. Внутреннюю большую часть Атиклеура закидал оставшимся в хижине рыхлым снегом и таким образом сравнял ее со снежными глыбами, поставленными на ребро, — и место для сна или лежанка готова. В противоположном конце хижины есть еще одна пристроечка, сделанная из двух глыб, поставленных на попа, третья положена на них сверху в виде столешницы.
Теперь начинается выгрузка вещей через отверстие на лежанку. Целая масса шкур выкидывается на нее, как попало. Затем наступает очередь разной домашней утвари: сушилки, сосуда для воды, горшка, жировой лампы; потом следует пища — сало, мясо и рыба — и, наконец, интимные вещи хозяйки, на рассмотрении которых я не решаюсь останавливаться. По-видимому, это все, и фру Налунгия вопросительно смотрит на меня: не пожелаю ли я выйти или, вернее, выползти? Я не имею никакого понятия о том, что теперь произойдет, но из любопытства предпочитаю остаться: едва ли случится что-нибудь хуже того, что я уже видел! Но, не отрицаю, я был несколько смущен, когда отверстие над лежанкой вдруг оказалось замурованным снаружи, и я остался наедине с дамой в закрытой наглухо хижине. Но Налунгия, однако, нимало этим не смутилась, поэтому успокоился и я. Она, по-видимому, не считала меня препятствием и потому принялась за свою работу. Прежде всего тяжелая жировая лампа ставится на снежный столик у стенки против лежанки. Жировая лампа сделана из особого камня, который наши эскимосы достают у эскимосов-уткохикчьялик; она высечена в форме полумесяца, тяжела и неуклюжа. Она ставится на три ножки, воткнутые в снежную плиту, таким образом, что ее внутренняя, почти прямая сторона обращена внутрь хижины, а наружная, закругленная, к стене хижины. Затем вынимается мешок с салом и из него извлекается кусок замороженного сала, который отбивается специально для этого предназначенной дубинкой из кости мускусного быка до тех пор, пока не сделается совсем мягким. Тут Налунгия добывает из своих тайников клочок мха и тщательно пропитывает его жиром (Вот так штука! Тут я с ужасом вспоминаю страшные световые пилюли!") и приступает к добыванию огня при помощи двух кусков дерева. Вскоре "пилюля" загорается ярким светом; выбитый кусок сала кладется в лампу, а вдоль всего прямого внутреннего края лампы накладывается мох; он пропитывается жиром и зажигается от горящего клочка мха. Вскоре весь слой мха загорается, и чудеснейшее пламя озаряет большую, великолепную хижину. Я спрашиваю себя, чего ради Налунгии понадобилось это великолепное пламя, раз она еще не все привела в порядок в хижине, и собираюсь даже поставить ей в упрек эту трату драгоценного жира — но останавливаюсь, вспомнив, что эскимос никогда ничего не делает зря. Вскоре выясняется, что я мудрствовал напрасно. Постепенно огромное пламя распространяет удушливый жар, и я понимаю, что именно это и требовалось для того, чтобы вновь выстроенная хижина хорошенько села в стыках. Заметно, как от этого, тепла снежные глыбы все больше и больше садятся и образуют, наконец, одну сплошную снежную стену.