Эрин Пицци Плавать с дельфинами
Книга «Плавать с дельфинами» посвящена Дэвиду Моррису, Алану Коэну и Джону Элфорду — трем моим «белым рыцарям». Г-ну Хаббарду, моему милому банковскому менеджеру в «Ллойде», и Джульет Кларк, чьи дружеские речи всегда помогают мне в тяжелые моменты. Синьору Фаэнци из «Касса ди Риспармио ди Фиренце». Сэму Бадха из «Сент-Джеймс-Корт-хоутел» и г-ну Стриеснигу, менеджеру «Савоя». Все мои книги, в том числе и эта, посвящены также Рино. Без него «Савой'з Ривер Рестран» никогда не будет таким, как прежде. Г-ну Келли и Соне Поттер из «Фортнум энд Мейсон», Стелле Берроуз из «Хэрродз». Благодаря им моя полная забот жизнь идет гладко. Грэхаму Харперу из «Эшгрин Тревел», который оперативно обеспечивает мне проезд туда, куда мне требуется. Патрисии Паркин, моему новому и, надеюсь, постоянному теперь издателю, а также всему персоналу издательства «Харпер/Коллинз». Моей деревне Сан-Джиованни-д'Ассо. Роберто Каппелли, ее мэру. Луанне и Николетте, моим подругам. Всему моему английскому классу и еще Мануэле Меоччи, Мауре, Лие и Рокко Мачетти. Антонелле Гидотти чье неизменное доброе расположение духа не позволяет мне сойти с ума. Американке Эрлин Пахт за ее благородные усилия, предпринимаемые во имя улучшения жизни ее сограждан, мужчин и женщин. Джону Лемплу, директору по общественным связям, Луизе Смит, сотруднице секретной службы «Бритиш эйрвэйз», моей любимой авиакомпании. Рут Элборетти, моей подруге, Кристоферу Литтлу, моему симпатичному агенту, за его добросовестную работу, Кейте и Эмберу Крейгам, а также Дмитрию Скотту, Че Левису и Кадиру Шиллингфорду, моим замечательным внукам. Моя благодарность им всем и вправду не имеет границ.
«Затем приходит время изгнания, начинаются бесконечные поиски оправданий, накатывает бессмысленная ностальгия, встают самые болезненные, самые душераздирающие вопросы, вопросы, которые задает себе сердце, желающее знать: где оно может ощутить себя дома?»
АЛЬБЕР КАМЮ «Бунтующий человек»«Начинается все с того, что ты опускаешься в его руки. Кончается же тем, что ты оказываешься с руками, по локоть опущенными в мойку».
АНОН — знаменитая феминистка«Пюер Этернус — недоразвитый подросток, живущий в перманентном состоянии Питер-Паники».
МАРИ-ЛУИЗА ФОН ФРАНЦГлава первая
Пандора лежала на горячем песке и проклинала себя. «Черт возьми, — думала она, — почему же так получается? Каждый раз я даю себе слово, что никогда больше не буду участвовать во всяких однодневных любовных приключениях, и тем не менее снова и снова делаю это». Палящее солнце обжигало ее неподвижное тело, которое мысленно она покинула и, как бы взлетев, оглядела себя сверху. Ей было слышно, как шуршит море, причмокивая по песку. Осторожно приоткрыв уставшие, покрасневшие глаза, женщина вдруг заметила, что рядом с ней спит какой-то незнакомец.
— О, нет! — простонала она.
Полет ее мыслей тут же оборвался, и Пандора почувствовала, что лицо заливается краской. Она подняла голову и посмотрела на уходящий вдаль пляж поверх ярких ногтей на пальцах ног. Все десять ноготков сверкнули ей в глаза солнечными бликами. «Может, если бы я не красила ногти на ногах, я бы прекратила все эти случайные любовные утехи», — подумала Пандора.
Там, у кромки моря, она смогла различить во всех их унизительных подробностях песочные кружева, узоры, отметившие то место, где после целой ночи бешеных танцев при свете звезд заметалась вчера в неистовом любовном экстазе с совершенно незнакомым ей мужчиной. Тот ли это мужчина, что лежал теперь рядом с ней? Пандора внимательно вгляделась в лицо все еще спавшего человека. «Какой ужас! — подумала она. — Я действительно не помню, он это был или нет». Накануне, в жаркой ночи, когда ром и пунш сделали ее ноги и бедра мягкими и податливыми, происходившее с ней и вокруг нее превратилось в череду калейдоскопических картинок. Запомнились луна, звезды, холодно сверкавшие над головой, пальмы, тяжело вздыхавшие при дуновении морского бриза, струившегося по спине, и неожиданный изгиб волн, беспокойно набегавших на берег. А потом… потом наступил тот момент, когда танцы прекратились и все вокруг замерло. Из дальнейшего память ее сохранила лишь людские тела, беспорядочно двигавшиеся на песке, валяющуюся под ногами пустую бутылку из-под рома и то, как некий мужчина, упав перед ней на колени, прижался губами к ее груди.
«С Преподобной случился бы от всего этого нервный припадок», — сказала себе тогда Пандора, пытаясь перевести мысли на что-нибудь другое и не дать своим пульсирующим соскам затвердеть и налиться вишневым цветом. Но на этом острове не было ни Преподобной, ни даже католического священника.