Мисс Рози кивнула.
— Да, понимаю, — ответила она.
— А если пойти в эти пещеры сновидений и в снах вновь пережить ту часть своей жизни, что тебя так беспокоит, можно ли будет таким образом что-либо изменить в этой жизни или нет?
Мисс Рози задумалась, потом ответила.
— Не совсем. Видишь ли, ты сама сказала, что потеряла себя. Ты сейчас как бы человек, от которого не падает совсем никакой тени.
Пандора кивнула, она начинала понимать, к чему клонит старушка.
— Да, а в пустые раковины могут забраться все, кому вздумается… К тому же, ты говорила, что перестала ощущать себя, потеряла себя, еще когда была маленькой девочкой.
— Да, вероятно, так оно и произошло. Я тогда стала представлять себе, что нахожусь где-то совсем в ином месте, вместе с отцом. Я просыпалась каждое утро, причесывалась, чистила зубы, смотрела на окружающий меня мир, но при этом была уверена, что сама я в действительности-то иду вдоль железнодорожных путей и беседую с папой, что в одной руке он держит свою обеденную корзинку, а другой рукой сжимает мою ладонь. В школе в монастыре мы все сидели на длинных лавках, похожих на шпалы. Так в моем воображении отец всегда и везде сидел рядом со мной, даже обедал рядом. Половина того, что бывало на моей тарелке, всегда предназначалось отцу. Никто этого не замечал, потому что монашки-воспитательницы за обедом были всегда слишком заняты чтением молитвенников. Так что мы сначала тихо обедали вместе с отцом, а затем шли в сад играть. Обычно мы сидели там вдвоем и читали расписания поездов, ходивших по всей Америке. Папа еще говорил, что человеческой жизни не хватит на то, чтобы изучить расписание всех американских поездов.
Так что потом, когда я сбежала вместе с Норманом, я просто позволила ему влезть в мою пустую раковину. Когда же он причинял мне боль, я была рада этому хотя бы потому, что таким образом я понимала, что живу и могу чувствовать. Когда я касалась головы, отдергивая от боли руку, я, по меньшей мере, знала, что пребываю все еще на этом свете. С Маркусом получилось немного по-другому. Когда он причинял мне сексуальную боль, я понимала лишь, что существую сексуально. Ничего другого это мне узнать не помогало. Я просто знала, что какие-то парни трахают меня, причем в основном те парни, которым на меня наплевать. Да и вообще секс может причинять очень большую моральную боль. Чувствуешь себя такой скверной и грязной. Становится страшно стыдно. Монашки-воспитательницы, безусловно, сочли бы это справедливым. Ну, и еще, Маркус просто доводил меня своими словами, своей презрительной руганью. Это великолепно у него получалось: «Ты! Да посмотри на себя, какая ты инфантильная, беспомощная, никому не нужная…».
Мисс Рози слушала печальную исповедь Пандоры, горько вздыхая. «Может быть, — думала она, — пещеры сновидений и смогут помочь этой женщине найти себя, ту несчастную девочку, что до сих пор путешествует где-то с покинувшим ее отцом. Может быть, пещера сумеет вернуть бедняжку в настоящее».
В голосе Пандоры явно послышались теперь нежные нотки.
— И еще, я очень хотела бы понять Ричарда. Он так долго носил на себе мою раковину, что, возможно, решил наконец-то сбросить ее и бежать для того, чтобы узнать, каково же его собственное «я». Меня удивляет другое — то, что с Ричардом мы действительно были счастливы вместе. А потом вдруг все сразу сломалось, распалось. Как бы то ни было, спасибо вам, мисс Рози, за то, что выслушали меня. Я мало кому все это рассказывала.
— Тебе как раз следует побольше говорить о своей жизни, Пандора. У всех у нас в душе есть тайники, секреты. Но, если все их держать внутри себя, не раскрывая никому, жизнь будет слишком грустна и тяжела. На-ка, держи свою ценную ракушку и иди с Богом.
Пандора зашагала обратно по пляжу. Она вдруг поняла, что в жизни еще никому не говорила о своем тайном общении с отцом. Ей и в голову никогда не приходило рассказать кому бы то ни было об этом, потому что она боялась, что отец тогда может исчезнуть из памяти.
Она наклонилась поднять еще одну похожую на шлем ракушку. Цвет ее был оранжево-коричневым, края же напоминали симметричные ряды зубов. Рядом с ракушкой валялась пустая пачка из-под сигарет. «Сегодня я спрошу у матери, где сейчас отец», — решила Пандора.
До сих пор Моника отвечала на такие вопросы однообразно и зло: «А зачем тебе знать, где находится этот никчемный босяк?»
Может быть, лучше всего спросить мать об этом в присутствии Чака, всегда настраивающего Монику на добрый лад.