— Старый я стал совсем, — вздохнул отправившийся умирать в баню священник, чьи сделанные из света кастеты тем временем меняли форму. Они уменьшались в размере, теперь хуже скрывая под собою сухие дрожащие пальцы, но зато обзавелись взамен длинными шипами, на концах острыми словно иголки. Подобным оружием людей уже не били, а потрошили… — Не помню рангов! Помню, что ещё на Третьей Мировой обещал завязать со всей этой дурью и грехи свои замаливать, если выживу, а тут уже Четвертая кончилась, и давно пора бы мне на Суд Божий отправиться, ибо время пришло и не нужен я тут теперь так сильно больше, но разве ж можно просто взять и наконец-то преставиться, пока рядом такие уроды как ты очерняют…
— Четвертая Мировая Магическая Война еще не кончилась! Мирного договора не было! Все еще может начаться вновь, если импертор, кайзер и королева английская между собой не договорятся! — Отчаянно выкрикнул Белослякин, который сейчас твердо знал только одно: «пока его слушают, его этими страшными световыми кастетами не бьют». — И ты нужен, чтобы нейтрализовать темного магистра! Темного магистра, которого ты же и помог создать, многие души человеческие тем погубив!
— Я⁈ — Поразился якобы глухой священник, который почему-то когда надо все прекрасно слышал, а потом даже на секунду замер, словно бы прислушиваясь к себе. Но потом он ощутимо расслабился, и начал демонстративно замахиваться для удара. — Лжешь, собака!
— Коробейников! Олег! Тот, который высшего демона призвал и, которого ты в Североспасское магическое училище отконвоировал, вместо того чтобы в церковных казематах сгноить пусть вопреки закону, но зато всем достойным людям на радость! — Белослякин сам не понял, как успел все это произнести раньше, чем превратился в издырявленную боксерскую грушу. Чудом, наверное. — Он стал магистром! С другими чернокнижниками да божками языческими сдружился! В Думу вошел! И теперь его без судебного вердикта той Думы тронуть нельзя, а сам он в любой момент может претензии Святейшему Синоду предъявить за устроенные против него диверсии! И если Коробейников крови потребует, эту кровь бояре ему дадут, чтобы в угоду своим низменным интересам власть истинной веры ослабить!
— Коробейников? Кажется, я помню этого искалеченного мальчишку, за которым не чувствовалось ни грехов, ни силы магической… — Озадачился Бонифаций, переваривая услышанное. — Это что же…Я помереть все-таки успел и пару сотен лет в этой бане пролежал нетленным? Ладно…Разберусь. Но сначала предам тебя, овца ты заблудшая, анафеме!
Белослякин закричал, когда острые шипы кастетов принялись с ювелирной точностью вырезать на его лбу, все еще украшенным отпечатком печной заслонки и гербом Союза Орденов, это жуткое слово, погибельное для сотрудника двух канцелярий. И кричал он даже не столько от боли, сколько от страха, поскольку помнил несколько подобных случаев. Случаев, когда ничем не примечательные рядовые священники творили такое, что творить были не должны, не могли, не имели права…Да только они это всё равно делали. И отметины на телах или аурах, которые они оставляли, не стирались. Ничем. Никогда. А вердикты этих людей — не оспаривались.
Глава 4
Глава 4
О том, как герой лепит с семьей куличики, планирует выбросить на ветер кучу золота и откладывает в сторону богов.
— Я сделал хороший замок? — Игорь в сомнение посмотрел на результат своей работы, которым было некое подобие песчаного замка, по правде напоминающее больше нагромождение отдельных куличиков, а после в сомнении перевел взгляд на своего отца.
— Ты сделал отличный замок! — Улыбнулся ему Олег, для большей наглядности показав сыну большой палец. Правда, результат работы самого чародея, конечно же, получился лучше. И больше. Раз эдак в сотню тысяч, даже с учетом того, что это он за второй день напряженной тяжелой работы лишь едва-едва поднял над фундаментом первые полтораметра грядущей постройки. — Только теперь тебе надо будет свою крепость охранять, а то вон уже Надежда, судя по всему, на неё нацелилась…
— Что⁈ — Вздрогнувший всем телом мальчик резко развернулся и буквально в последний момент успел поймать сестру, которая с горящими от азарта глазами топала по громадной песочнице вперед, твердо намереваясь поиграть в гигантское чудовище, рушащее города…Или просто желая изгваздаться с ног до головы, пока мама не смотрит, слишком занятая шушуканьем с женами Стефана и дополнившей их женский коллектив эльфийкой. — Нет! Надежда-а-а-а…Ну куда ты лезешь⁈